«Говорят, на Дагорладе Ламех’ин бросился в бой без приказа», — сказал кто-то.
«Без приказа, верно, — согласился Изар анШеба, старинный долгузагаровский собутыльник. — Но у него была причина: он почувствовал смерть отца».
Конечно, это голос крови. Просто Азраиль раньше (точнее — очень давно) не сталкивался с кровными родичами, и, возможно, именно по этой причине связь между ним и его… дядей была столь сильной. Маг даже сейчас ощущал эту связь, она походила на русло пересохшей реки — по которому, однако, в любой момент может хлынуть вода: он знал, что если поднимет голову и посмотрит на Ангрима, тот почувствует его взгляд.
Так почему, спрашивается, он не захотел этого понять, остановившись на полпути в своих умозаключениях? Причиной был страх, безрассудный и бессмысленный. Азраиль чувствовал его и сейчас и не понимал — почему? С самым плохим — с неминуемой смертью — он, как это ни ужасно, отчасти смирился. Во всяком случае, шансов на удачный побег было настолько мало, что предпринимать очередную попытку к бегству было равно глупо и унизительно. Так чего ему бояться после того, как Ангрим заставил его выслушать правду? Маг не нашел ответа на этот вопрос, но заподозрил, что страшится его найти.
Это было до крайности скверно: Азраиль худо-бедно смирился с тем, что не властен над своей жизнью и свободой, но разумению своему он доверять привык. А теперь маг знал, что и самый его ум несвободен, и на мгновение перед его мысленным взором возникла кружащаяся в водовороте щепка.
Только когда Азраиль слез со своего мерина, он осознал, что на ночлег конвой остановился слишком рано и что людей вокруг больше обычного. Везде ставили палатки, которых не было накануне, и лишь сейчас маг вспомнил, что сегодня днем они встретили отряд, двигавшийся навстречу.
Тут на него упал чей-то взгляд, и Азраиль вздрогнул: это опять был Ангрим. Роквэн указал на уже разбитый шатер, и маг нехотя поплелся к нему.
Усевшись на плетеную подстилку, дядя и племянник в полном молчании разделили трапезу. На сей раз пили они не сидр, а неплохое белое вино, что, впрочем, совершенно не улучшило настроения Азраиля.
Ангрим отставил в сторону серебряный кубок и сел прямо, не сводя взгляда с мага. Тот упрямо смотрел в пустой кожаный стаканчик.
— Ты ни о чем не хочешь меня спросить? — произнес наконец роквэн.
— Нет, — последовал немедленный ответ.
— Почему?
Азраиль стиснул руки, но поднял голову и посмотрел прямо в глаза сотрапезнику:
— Потому что для меня это не имеет никакого смысла.
Это была ложь. Которая вместе с тем была чистой правдой. Как такое вышло, маг не имел ни малейшего желания задумываться.
Ангрим помолчал, а потом осторожно произнес:
— Ты понимаешь, что ты бы мог…?
— Нет, — отрезал Азраиль.
Роквэн долго молчал, но потом все же спросил:
— Почему ты не можешь этого сделать?
Азраиль сердито посмотрел на него:
— А почему ты не можешь перейти на другую сторону? Только потому, что твоя сторона победила?
Ангрим слегка улыбнулся — словно против воли:
— Конечно, нет.
— Тогда почему я должен изменить своей стороне? Лишь потому, что она потерпела поражение? Или ты держишь меня за трусливого харадришку, который перебегает к победителю и топчет того, кому служил раньше? — запальчиво спросил Азраиль.
Роквэн покачал головой.
— Нет.
— Тогда почему ты предлагаешь мне сделать то, что делают предатели?
Ангрим помолчал.
— Ты настолько не желаешь быть предателем? — спросил он. — Но ты ведь покинул Темную Башню. Или ты лгал и тогда, когда сказал Тиндолу, что бежал из Барад-дура, потому что хочешь жить?
Маг почувствовал, что у него вспыхнули щеки.
— Я не вижу смысла защищать пустое место! В отсутствие… это всего лишь груда камней. Мои обязательства просто потеряли силу!
По крайней мере, пока я жив, добавил Азраиль про себя.
— Вот как, — сказал роквэн. Кажется, он был в недоумении. — Но что же мешает тебе принять на себя другие обязательства?
— А это совсем другое дело, — ответил Азраиль. — Это и было бы предательством и трусостью.
— Почему?
— Потому что я не хочу брать на себя другие обязательства.
— Почему? — снова спросил Ангрим.
Азраиль помолчал, но потом ответил:
— Это невозможно, с какой стороны ни посмотри.
— Почему?
— На то есть… — Азраиль сглотнул, — очень веские причины.
— Какие?
«Скоро узнаешь», — хотел сказать Азраиль, но в горле у него стоял ком, и он всего лишь помотал головой.