Иногда вдруг шар переставал сжиматься, и он пытался отползти в сторону, словно раненый зверь, но потом его опять, как труп оркам, бросали в неостановимое падение.
«Кто ты?» — услышал он в одну из передышек. Властный голос был ему незнаком.
Он промолчал, затаился, и все началось снова.
«Кто ты?»
Я Долгузагар, сын Мэнэльзагара, комендант Седьмого уровня Темной Башни, нардубар…
«Кто ты?»
Я солдат, хозяин Правого и Левого, командир отряда Двух Ме…
«Кто ты?»
Я… я не знаю!
«Кто ты?»
«Кто ты?»
«Кто ты?»
И он сдался.
Открыв глаза, он увидел над собой осунувшееся лицо Гвайласа.
— Нет, нет, не надо, сделай что-нибудь… — сипло забормотал Долгузагар, непослушными пальцами цепляясь за рукав зеленой рубахи, — я на все согласен, только не это, не этот ужас опять, вытащи меня оттуда…
Эльф осторожно оторвал иссохшие руки от своей одежды и положил их на грудь больному, покрытую меховым одеялом.
— Все в порядке, не беспокойся. Мы успели тебя вернуть.
— Этого больше не будет?
Гвайлас молчал, и сердце Долгузагара упало.
— Итилиндо из Имлад-риста, тот, кто вернул тебя из темного путешествия, сказал, что все может возвратиться, что это зависит от многих вещей, — наконец произнес эльф.
Человек бессильно уронил голову на подушку, слабый, как только что вылупившийся цыпленок.
— Мы неделю тебя выхаживали, — продолжал Гвайлас. — Когда разразилась буря и я увидел два столпа молний, которые бьют в Амон Амарт и в Барад-дур — их было видно даже от Внутреннего хребта! А Итилиндо сказал, что это было как в Войну Гнева, — так вот, тогда я понял, что ждал слишком долго и теперь могу не успеть на помощь — и тебя унесет бурей. И когда я нагнал ваш отряд, я узнал, что ты и в самом деле потерял себя, когда началась гроза.
— Гроза… — пробормотал Долгузагар.
И продолжал, сам удивляясь собственным — и вместе с тем чужим — словам:
— Гора содрогнулась, цитадель обрушилась, и пали все ее башни.
Гвайлас, чуть помедлив, кивнул.
— Верно. Только башни пока пали не все. Но от грома до сих пор в ушах звенит. А ливень был такой, что я боялся, как бы нам с лошадями не захлебнуться.
— С Мышастым? А Гватро?
— Она тоже здесь, с ней все в порядке. С ними обоими все в порядке, хотя я едва не загнал их по дороге сюда, — эльф понурился. — Но я очень боялся, что не довезу тебя живым: когда я вас догнал, ты лежал у костра без сознания, бледный и холодный, как будто в тебе не осталось жизни. Гватро сказала, что тебе очень плохо и что она не смогла тебе помочь.
— Она старалась, — отозвался Долгузагар. — Только жалко твой черновик к поединку Финрода и… к поединку на песнях. Гватро его сжевала. Но она хотела как лучше, не сердись на нее.
Гвайлас махнул рукой.
— Было бы за что! Если кто виноват, так это я. Я ведь знал, что не стоит тебе читать поединок. Особенно черновик.
— Ты не виноват, — произнес Долгузагар. — Это бы все равно случилось — черновик, не черновик. Это ведь темный зов, так?
Эльф посмотрел ему в глаза.
— Да, это Саурон созывал своих слуг. Но Итилиндо сказал, что ты еще можешь выкарабкаться, раз ты не слуга ему больше.
— Вот как.
Внутри было пусто. Словно пытаешься понять, чего не хватает, а потом понимаешь: больного зуба. И боли.
— Что теперь будет? — спросил Долгузагар и посмотрел вверх, на синее полотнище потолка. — И где мы?
— В моей палатке. Пока меня не было, наш отряд перебрался в основной лагерь.
И верно: знакомый запах гари и серы сушил горло, во рту горчило.
— Что теперь будет? — снова спросил Долгузагар, глядя, как от порыва ветра идет волнами ткань шатра.
— Суд, — ответил эльф. — Тебя будет судить государь Исильдур.
Бывший комендант еле заметно вздрогнул.
— Когда? — хрипло спросил он.
— Когда ты будешь готов.
Пальцы Долгузагара сжались на меховом одеяле.
— Тогда завтра.
— Ты уверен? — обеспокоился Гвайлас. — Тебе бы сначала сил набраться: столько времени пролежал без сознания.
Морадан покачал головой.
— Завтра. Если можно, конечно.
— Хорошо, — эльф поднялся. — Тогда я пойду передам дунэдайн твои слова.
И тут Долгузагар вспомнил.
— Где моя рукопись?! — воскликнул он в отчаянии. — Она потерялась?