— Ой мамочки… — испуганно пискнула Рута. И смолкла, ритмично хлопая ресницами.
— Вышеуказанная инфо хранится в банке данных Сварога, — невозмутимо продолжала Шнапс. — Так называемая Сурья копь — это огромнейшая коллекция человеческих теней, отброшенных людьми в разные минуты их жизни. Изучая очертания тени, Сварог делает выводы. Он получает все подробности о личной жизни простых смертных. Все файлы о мелких грешках и проступках. Полное досье слабостей и симпатий…
— Страшно подумать, какое могущество таится в таком знании, — выдохнул князь Лисей.
— Любопытное досье, — отчетливо произнес Зверко. И зачем-то покосился на свою тень: густо-черную и неподвижную — рассеянный солнечный свет проникал внутрь полутемного шатра меж раздвинутых занавесей над входом.
— Одного не пойму… — вздохнул наследник. — Файлы с грехами — это и есть знаменитые «слабины»? Читал я тут одну книжицу… Там написано, дескать, Сварог «собирает человечьи слабины»…
— Именно так — Псаня глянула на Зверку почти с уважением. — Хозяин говорит, что он сражен уровнем магических познаний господина наследника.
— Угу, — мрачно кивнул Зверко. — Шутник твой хозяин.
— Итак, вернемся к процессу порабощения вашего бывшего соратника, — вновь заговорила Шнапс. — Видимо, Плескун запросил у Сварога информацию о слабинах несчастного десятника. Это дало карлику оружие для словесной атаки. Слабины — это, если хотите, руда. Руда, из которой Плескун варит свои кривды.
— Мне кажется, я понимаю! — быстро произнес князь Лисей. — Плескун воздействовал на слабые места в психике Неро. У Доримедонта сложилось впечатление, что горбун открывает ему глаза на истинную подоплеку событий!
— Именно так, дружище Старцев, — абсолютно бесстрастно произнесла белокурая бестия в кожаном доспехе.
— Фантастика…
— Фантастика, — хладно согласилась вила. — Обычного некрещеного воина, не защищенного к тому же амулетами и не имеющего сильной воли или устойчивой духовной организации, наш умелец Плескун способен перевербовать за несколько минут. Крещеный Неро — более сложный объект для атаки, но Плескун и его раскусил довольно быстро. Впрочем, это лишь слабый отголосок той силы, которой обладает сам Чурила. По моим расчетам, плеточка-змиевочка разит приблизительно в пятьсот раз сильнее, чем хитроумные кривды Плескуна.
Зверко невольно поежился, поймав на себе быстрый, хлесткий взгляд Вещего Лисея. Вила Шнапс сделала вид, что улыбнулась:
— К чести господина Неро нужно заметить, что его было непросто перевербовать. Своими силами Плескун никогда бы не справился. Но карлику помог сам дяденька Сварог. А это значит, что бедного Доримедошу закатали в бетон. Его психика полностью расплющена, подавлена. Неро — зомби навеки. Он неизлечим. Поэтому я настаиваю на том, чтобы вы немедленно вывели его из игры.
— Изолировать? — хмыкнул Данька. — Интересно, как? Ну разве что… отослать в двадцатый век. Вместо нас.
— Угу, — сказала Псаня ледяным голосом. — Хозяин просит передать, что он смеется. Он почему-то говорит, что это хорошая шутка.
Царь Леванид посмотрел без улыбки; что-то мелькнуло в его крупных темных глазах…
— Так вот, — негромким монотонным голосом продолжила Псанечка-Шнапс. — Неро никогда не оправится. Раз Неро был обработан, значит, камушек Чурилы уже посеян в его сердце. Теперь из этого камушка будет расти храм тщеславия и гордости. Именно гордости. Сварог просмотрел файл десятника и нащупал слабину — самомнение. Неро возомнил себя героем. Парнишка уже не принадлежит самому себе, он стал заготовкой для очуривания.
— О, это ужасно! — воскликнул царь Леванид по-гречески. Десятник услышал, дернул головой — волосы закрыли горячие молодые глаза.
— Доримедонт Неро уже помечен как боевая фишка Сварога — нацеленная, возможно, на прорыв в дамки. Поэтому лучше сразу изолировать Неро от остальных. Такова моя настойчивая позиция, братья славяне. А сейчас… одну минуту… сейчас… прошу прощения… я вынужден закончить сеанс связи. Возникли небольшие проблемы… — Шнапс поморщилась и тряхнула головой, будто прислушиваясь. — Я отключаюсь… Еще раз повторяю: нужно вывести Неро из игры! Немедленно! Запомните это…
Щелк! Словно выключили магнитофон: резко поклонившись, вила Шнапс сделала быстрый шаг назад — и снова встала позади сидящего Зверки. Лицо ее окаменело, глаза смотрят бессмысленно: видимо, она больше не скажет ни слова.