Алыберы уже приготовили своих бегемотов к погрузке, сняли ковши, цепи и прицельные усы-отрасли, демонтировали носовые «рога». Но Леванид что-то медлит, тянет время, не дает приказ мостить сходни, грузить камнеметы на ладьи. Порожний «Будимир» уже полчаса стоит неловко, перегородив пузатой изукрашенной тушей половину взмученного заливчика перед импровизированной пристанью. Леванид ведет себя странно: гордо замер у самой воды, купает в теплой зелени загнутые носки сапог, в мою сторону даже не смотрит.
— Ваше величество… — Я подошел сзади, вежливо улыбаясь. — Осмелюсь спросить, выбрали ли Вы судно для себя и приближенных?
Насупился горский царь, пыхтит покрасневшим горбатым носом. Борода подрагивает раздраженно. Смешной, прямо ребенок.
— Я по-прежнему недоумеваю, юноша, — произнес наконец венценосный старик. Медленно и сухо говорит, не глядя в мою сторону. — Почему мы движемся к Властову, а не навстречу Чуриле?
Я вздохнул.
— Ваше величество, я уже пытался донести до Вашего сведения, что…
— Чурила в двух днях пути от Властова! У нас остается совсем немного времени, чтобы найти муромского богатыря! Почему опять промедление?! Зачем мы связались с этими разбойниками?
— Умоляю, Ваше величество… Не так громко. Некоторые из них неплохо понимают по-гречески.
— Я настаиваю, юноша! — Царь Леванид обернулся резковато, всем телом: темно-карие глаза глянули прямо и почти умоляюще, я ощутил его сухое дыхание. — Пора отправляться, мой друг Алексиос! На поиски муромского сидня!
— Ваше величество, нам необходимо сначала прибыть во Властов. Есть неотложное дело, по исполнении коего мы немедленно выступим в направлении Мурома…
— Ну что ты говоришь! Какое еще дело?! Что в целом мире может быть важнее…
— Ваше величество! — Я возвысил голос. — Нужно помешать коварным планам Чурилы. Речь идет о жизни невинного существа. Молоденькой девушки, дочери властовского посадника…
— Что, что такое с нею? Разве Чурила задумал…
— Похищение, Ваше величество. Дерзкий налет во время праздника Купалы. Кража посадниковой дочери — своего рода тактический ключ от Властова! Куруяд понимает, что посадника Катому невозможно подкупить или выманить из крепости, ибо старый Катома не жаждет ни золота, ни бранной славы. Единственная ценность, которой дорожит Катома, — приемная дочь. Поэтому Чурила повелел Куруяду выкрасть несчастную девицу и доставить ее в стан хана Колывана!
Леванид сжал губы, черная борода задрожала.
— Подлец.
— О да, Ваше величество. Чурила — подлец, и притом весьма хитрый подлец. Он подступит к Властову с войском Колывана и направит Катоме сватов. Нет, не послов с требованием сдачи города, а — сватов! Разумеется, Катоме придется дать согласие на брак своей дочери с Чурилой. Это позволит спасти город от ужасного штурма и разорения, а бедную девицу — от бесчестия.
Царь Леванид опустил голову. Постоял молча, с темным лицом, стиснув в пальцах тяжкий посох. Наконец, прошептал:
— О небеса! Чурила женится и станет новым повелителем Залесья…
— Именно так, — почтительно кивнул я. — При этом он получит власть мирным путем. Прошу заметить, Ваше величество. Он войдет в город не как завоеватель, а на правах законного хозяина…
Старик опустил голову еще ниже. Острый конец царского посоха скользнул по мокрому песку — прочертил небольшой крест с кривыми, будто увядшими лепестками. Наконец, алыберский царь медленно поднял пальцы ко лбу, сдавил узкую переносицу:
— О, это ужасно. Какая бездна коварства! Откуда известно про похищение?
— Мы допросили Плескуна, Ваше величество. Он рассказал нам об этом замысле своего повелителя Чурилы.
Леванид слегка вздрогнул. Быстро глянул, нахмурился… И вдруг улыбнулся — широко и ясно:
— Милый мальчик, это ловушка.
— Прошу прощения, Ваше вели…
— Плескун заготовил нам ловушку. Поверь мне! Милый мой Алексиос, он намеренно рассказал тебе об этих планах. Чтобы ты сошел с дороги. Чтобы позабыл про муромского мужичка! И кинулся спасать благородную девицу…
— О нет, Ваше величество. — Я тряхнул головой. — Это невозможно. Плескун не в том состоянии, чтобы хитрить. Его воля подавлена, он покорно отвечает на любые вопросы…
— Послушай, мой мальчик. Гнилое дерево не приносит свежих плодов. И черная ехидна будет изворачиваться наизнанку, но никогда не разродится белоснежным жеребцом. Все, что выходит изо рта чародея, — отравленный ветер. Не обольщайся тем, что он сбрил бороду и потерял разум. Яд мертвой змеи разит еще сильнее.