Это был его фирменный тэг. Неужели Ральф впервые о нем слышит? Видимо, да. Обидно.
— Хочешь меня проверить? Валяй, звони Делайлу, только имени моего не называй, сечешь? Скажешь, что Король граффити подходил побазарить.
— Король граффити, — повторил Ральф с явным недоумением. Наверное, думал, что Джакс любит побрызгать кровью, как краской из баллончика. — Может, и спрошу. Посмотрим. Ты, значит, освободился?
— Точно.
— А за что срок мотал?
— Вооруженный грабеж и незаконное ношение. — Потом, понизив голос, добавил: — Сначала шили две четверти, но доказали только грабеж.
Имелась в виду статья сто двадцать пятая пункт двадцать пять УК, предусматривающая наказание за убийство.
— А сейчас ты на воле. Ништяк.
Ну не забавно ли? Сначала Ральф весь трясется, а узнав, что Джакс — любитель порисовать кровью — отмотал срок за вооруженное ограбление, незаконное ношение оружия и покушение на убийство, заметно расслабляется.
Гарлем, мать его! Где еще такое увидишь?
Перед самым освобождением Джакс попросил Делайла помочь со связями на свободе, и тот посоветовал Ральфа. Объяснил, чем этот рахитик может пригодиться. «Он там в каждой бочке затычка, вроде хозяина улицы. Всегда в курсе всего, а если чего и не знает, так быстренько может выяснить».
Затянувшись поглубже, Король граффити решил, что пора перейти к главному.
— Мне надо, чтобы ты кое-что для меня достал, — негромко сказал он.
— Ну да? И чего?
Другими словами — «чего именно тебе надо?» и «что я с этого буду иметь?».
Тоже понятно.
Джакс огляделся. Никого вокруг, только голуби и две округлые ладные доминиканочки в коротких топах и обтягивающих шортах несмотря на прохладу. «Хай, папи», — с улыбкой сказала одна из них Джаксу, проходя мимо. Девушки пересекли улицу и свернули за угол, в свой район. Пятая авеню многие годы была разделительной полосой между Гарлемом черным и Гарлемом испаноговорящим — «эль баррио», так сказать. Пересекаешь Пятую авеню, и ты на «другой стороне». Все вроде бы то же самое, а Гарлем уже не тот.
Джакс провожал их взглядом, пока они не скрылись из вида.
— Твою мать! — Долго же он кантовался в тюрьме.
— А то. — Ральф немного изменил угол наклона к забору и скрестил руки на груди, из-за чего стал похож на египетского фараона.
Джакс помолчал, затем наклонился и шепнул фараончику на ухо:
— Мне нужен ствол.
— Чувак, ты только откинулся, — после короткой паузы отозвался Ральф. — Если тебя обшмонают и найдут пушку, мигом упрячут назад за решетку. Да тебе еще целый год сидеть за ношение, если бы не досрочка. Далось тебе рисковать!
Джакс терпеливо сказал:
— Так сделаешь или нет?
Тощий снова немного подкорректировал свой наклон и посмотрел на Джакса:
— Все путем, чувак, но не знаю, где я там буду тебе чего искать. В смысле — пушку.
— Ну, тогда я не знаю, кому отдать вот это.
Джакс вынул из кармана пачку банкнот, отсчитал несколько двадцаток и протянул их Ральфу. Разумеется, не без оглядки. Здесь, в Гарлеме, у копов брови сразу вверх поползут при виде того, как один чернокожий башляет другому, даже если тот всего лишь жертвует пару баксов местной баптистской церкви.
Но сейчас брови вверх поползли у Ральфа, пока он, глядя на оставшуюся в руке Джакса пачку, засовывал деньги в карман.
— Вижу, с бобами у тебя полный порядок.
— А то. Да и тебе кое-что перепало… это вдобавок к возможности поиметь еще. Удачный у тебя сегодня денек. — Он спрятал пачку обратно в карман.
— Какая пушка нужна? — пробурчал Ральф.
— Небольшая, чтобы легко было спрятать, сечешь?
— Пять сотен.
— Две, дороже и сам найду.
— Не паленая?
Как будто Джаксу нужен был пистолет с отбитым на стволе регистрационным номером.
— А сам как считаешь?
— Тогда хер ты двумя сотнями обойдешься. — Фараончик совсем осмелел. Еще бы: нужного человека, которого ты просишь что-то достать, так просто чикать не резон.
— Три, — предложил Джакс.
— Три с половиной, и по рукам.
Джакс согласился, затем, в очередной раз оглядевшись, сказал Ральфу:
— И еще кое-что. У тебя в школах прихваты есть?
— Смотря о каких школах речь. К тем, что в Квинсе. Бруклине, Бронксе, у меня подхода нет, другое дело школы здесь, на квартале.
Джакс мысленно усмехнулся: «на квартале» — что за дерьмо? Сам он вырос в Гарлеме и никогда больше нигде не бывал, кроме разве армейских казарм и тюремных бараков. Но «на квартале» — так в Гарлеме отродясь не говорили. В каком-нибудь Лос-Анджелесе или Ньюарке такое можно было услышать. Ну может, кое-где в Бруклине. Но Гарлем — совсем другая вселенная. Джакса задело такое отношение Ральфа. Впрочем, тот, наверное, просто насмотрелся тупых фильмов по телевизору.
— Нет, я про местные, — спокойно сказал Джакс.
— Могу прошуршать. — В голосе Ральфа прозвучало сомнение. Неудивительно, если учесть, что едва откинувшийся из тюрьмы уголовник, которому шили сто двадцать пятую, одновременно интересуется пистолетами и школами.
Джакс сунул тощему еще пару двадцаток, чем, похоже, значительно успокоил его совесть.
— Лады, что надо узнать?
Джакс вынул из кармана куртки листок бумаги и протянул его Ральфу. Это была распечатка статьи, которую он скачал с сайта «Нью-Йорк дейли ньюс» из раздела «Обновления горячих новостей».
Постукивая по листку толстым пальцем, Джакс сказал:
— Мне надо найти девчонку. Ту, про которую здесь написано.
Ральф прочитал текст под заголовком: «В центре города застрелен работник музея» — и поднял глаза на Джакса.
— О ней здесь ничего не сказано, ни где живет, ни в какую школу ходит — вообще ноль. Даже имени нет.
— Зовут ее Женева Сеттл. А насчет остального… — Джакс кивнул на карман, куда коротышка спрятал деньги. — За это и плачу.
— Зачем она тебе? — спросил Ральф, перечитывая листок.
Джакс помедлил немного, затем наклонился и поднес губы к уху фараончика.
— Некоторые любят задавать всякие вопросы, что-то вынюхивать и в итоге узнают много такого, чего знать совершенно не обязательно.
Ральф собрался еще что-то спросить, но передумал. Джакс, возможно, говорил про девчонку; с другой стороны, кровавый Король граффити мог иметь в виду, что его уже достали эти вопросы.
— Позвони мне через часок-другой.
Продиктовав Джаксу номер своего мобильного, фараончик оттолкнулся от сетки, выудил из травы под ногами недопитую бутылку и зашагал прочь.
Роланд Белл медленно вел неприметный седан «краун-виктория» через центр Гарлема, где сетевые гиганты — «Патмарк», «Дьюэн Рид», «Попайз», «Макдоналдс» — соседствовали с магазинчиками, в которых можно было обналичить чек, внести коммунальный платеж, прикупить парик из натуральных волос, искусственные косички, образчики африканских промыслов, выпивку, мебель. Некоторые здания стояли в руинах, в других окна и двери были заколочены досками или упрятаны под металлические жалюзи, сплошь покрытые граффити. В стороне от оживленных улиц кучами валялся хлам, у стен домов и в канавах высились залежи мусора, а на пустырях зеленели заросли сорняков. Афиши и рекламные постеры зазывали в театры, дискотеки и на эстрадные представления. Стайками тусовались подростки; одни смотрели на патрульную машину настороженно, другие — откровенно вызывающе.
Но чем дальше Белл, Женева и Пуласки продвигались на запад, тем заметнее менялся городской пейзаж. Заброшенные здания попадались все реже; плакаты на заборах стройплощадок изображали идиллического вида особняки. Квартал, где жила Женева, граничил с парком Морнингсайд и Колумбийским университетом. Выглядел он ухоженно: обсаженные деревьями улицы, чистые тротуары. Даже старые здания казались крепкими и опрятными. Среди припаркованных во дворах машин, пусть и с противоугонами на рулях, попадались «лексусы» и «бумеры».
Женева показала на чистенький четырехэтажный дом с украшенным лепниной фасадом:
— Вот здесь я живу.
Белл остановился двумя подъездами дальше, прямо на проезжей части параллельно ряду стоящих вдоль тротуара машин.