–Итак, вы запомнили наши имена? – спросила Иверсен всё с тем же добродушием.
–А? да, я…спасибо, – Аделе трясло.
–Скажите, – вдруг вмешался Рангел – королевский целитель, – вы, кажется из рода Дамгор?
–Да, – Аделе не понимала пока чем это важно.
–Дамгор из Северного надела? – продолжал Рангел. – Ваши родственники имеют отношение к торговле сырами?
Аделе ждала какого угодно другого вопроса. Этот вверг её в ступор. Но пришлось отвечать:
–Нет, господин, мои родители не связаны с теми…мы всегда жили здесь.
–Я спрашиваю о родственниках, – напомнил Рангел мягко.
–Это не имеет отношения к представлению! – вмешалась Вендула. Её голос был яростен. – Нам пора бы начинать!
–Вы торопитесь? – поинтересовался Рангел, – ну и отлично. Торопиться здесь должны мы – вы ещё слишком молоды. Так что, Аделе? Ваши родственники связаны с Северным наделом?
«Какое это имеет отношение?» – Аделе искренне не понимала, но чувствовала, что её ответ может на что-то повлиять. Но не мог же он повлиять на её знания в целительстве? И всё-таки что-то подсказывало ей, что отвечать надо, хорошо подумав.
Отвечать правду или ложь?
Если бы Аделе меньше была увлечена бумагами и книгами, и больше интересовалась бы реальной жизнью, то она поняла бы, что Северный надел и сыроторговля, проходящая там, имеют к целительству не самое последнее отношение. Северный надел не так давно пожертвовал городу немало золота на восстановление и открытие лазаретов.
Рангел, спрашивая о принадлежности Аделе, хотел понять: было ли это подкупом? И если Аделе продемонстрировала бы сейчас хотя бы средний уровень знаний, и оказалась бы действительно принадлежащей роду Дамгор, тех самых Дамгор, её следовало устроить получше.
Но всего этого Аделе не научилась понимать и потому, подумав, ответила всё же правду:
–Мой род не имеет отношения к ним. Я не знаю никого из родственников в Северном наделе.
Ну всё – интерес у Рангела пропал. Перед ним стояла обыкновенная целительница. Это было даже хорошо. Рангел, честно говоря, устал от того, что ему приходится проталкивать повыше то одного нужного дитёнка, то другого… всё ради короны, а что во благо целительства? Приходилось оттеснять порой тех, кто лучше. Это раздражало.
–Теперь мы можем начать? – спросила Иверсен. – Отлично. Итак, Аделе, расскажите нам, пожалуйста, чем вы станете лечить мигрень.
Аделе обрадовалась вопросу. Наконец-то он был ей понятен и относился к тому, что было ей близко. Аделе принялась отвечать, при этом смотрела она на Шенье, так как большая часть её ответа содержала именно последние находки Шенье в области лечения мигрени.
Шенье улыбнулся. Аделе решила, что это хорошо. Она очень плохо знала людей. Шенье не оценил её ответ так как ей казалось. С одной стороны, конечно, ему было лестно, что юная целительница знает его достижения. Но с другой стороны – он видел, что ответ заучен и лишён вдохновения, а именно вдохновение, по мнению Шенье, и открывало все двери. Именно вдохновение Шенье ценил в целителях – ведь тот, кто ищет ответа, кто увлечён целительством, тот и сможет найти что-то новое. Так Шенье нашёл средство от мигрени, а до того сделал вклад в заживляющие мази, а ещё до того…
Впрочем, было ещё одно, что не нравилось Шенье. Аделе была скучна. Она восторженно смотрела, но как же она была скучна в своём ответе.
И улыбнулся он всем этим минусам, а не ей. но Аделе плохо знала жизнь и ещё хуже – людей.
–А что вы можете рассказать нам об отравлениях? – спросила Иверсен, мельком глянув на Шенье. Она его знала хорошо. Ей самой Аделе нравилась, вызывала у неё симпатию. Но Иверсен всегда была жалостлива.
Аделе принялась рассказывать. На этот раз она смотрела на Иверсен. Её ответ содержал поражающую точность. Всё как в книгах. Ни слова лишнего.
–А как вы отличите пищевое отравление от яда? – спросил Рангел. Как королевский целитель он хорошо разбирался и в том, и в другом. Любой целитель при дворе вынужден был разобраться или распрощаться со своей должностью.
Вот здесь Аделе растерялась. В книгах о таком не было. Целители тоже не рассказывали на занятиях.