–Вопрос неуместен. Существует лишь два различия между отравлением пищей и ядом. В случае пищевого отравления предположить источник проблемы можно быстрее и проще, – сказал Шенье, – как правило, человек ест пищу, уже чувствуя определенный запах или привкус. Может не обращает должного внимания, но когда прихватывает, невольно вспоминает. С ядом это может не пройти. Это отличие существует, хотя оно и не показатель. Показателем служит другое отличие. Пищевое отравление проявляет себя в первые сутки, когда яд проявляет себя в зависимости от состава – это могут быть секунды, а могут быть и дни. Отравление чаще всего сходит понемногу, но легчает. Яд наоборот – он наращивает своё действие.
–Вы теперь Аделе? – поинтересовался Рангел. Он выглядел недовольным.
–Я целитель, опытный целитель, и я знаю эти…вопросы, – последнее слово Шенье выделил особенно. – Этот вопрос неуместен.
Рангел не стал возражать. Он запомнил вмешательство Шенье, но от Аделе отстал.
–Ещё вопрос, – продолжила Иверсен, глядя на упавшую духом, сломанную Аделе. Она уже не жалела девушку. Теперь ей надо было скрыть собственный стыд от невмешательства и не допустить Аделе до знака целителя. – Если вам придётся встретить человека, отравленного Лунной Водой, что вы предпримете?
Этот вопрос был даже хуже предыдущего. Аделе совсем сломалась. Она не знала даже что такое Лунная Вода. Она слышала о ней от целителя, который однажды, проводя занятие, упомянул про Лунную Воду и сказал, что это очень редкий и дорогой яд.
Вендула поперхнулась от неожиданности. Она была молода и ещё не умела скрыть эмоции. Бланка помрачнела. Она всё поняла. Рангел остался равнодушен. Хаукон смотрел с широко раскрытыми глазами – он и сам не знал ничего про Лунную Воду. Это было как философский камень – всего лишь легенда. Мало кто из живых целителей вообще сталкивался с подобным. Шенье вздохнул – он больше не собирался заступаться за девчонку. Во-первых, она показывала лишь заученное. Во-вторых, к Иверсен у него счёта не было.
–Лунная Вода…– если бы Аделе не потерялась, она могла бы наплести что-нибудь про то, что это слишком опасное зелье и что оно вообще не попадает в руки простых смертных и уводить, уводить далеко, как можно дальше от сути, упомянув лишь коротко о том, что необходимо промыть желудок и дать воды, словом – сказать много, но ничего по существу.
Но Аделе готовилась к целительству, а не к подобным выходкам. Она не умела не теряться.
–Я не знаю, – призналась Аделе.
Иверсен удовлетворённо кивнула:
–Вы не знаете этого, вы не ответили на прошлый вопрос…зачем вам вообще быть целителем?
Это было уже грязной игрой. Но Аделе не понимала этого. Она могла бы ответить ехидно и тем бы завоевать уважение Шенье, который бы и вступился. Она могла бы ответить пронзительно-добродетельно, вызвав расположение Хаукона и Вендулы, тем самым получив в их лицах защитников. Она могла бы потребовать задавать вопросы поуместнее и почестнее, и, хотя не добилась бы этого, может быть, получила бы в покровителях Бланку.
Но она решительно ничего не умела из этого. Могла только ответить неуверенно:
–Я всегда хотела быть целителем. С самого детства. Я хотела быть полезной людям. Мне нравились травы и ягоды.
–Шли бы в сборщицы, – предложила Иверсен. – Целительство это не ваше! Это не ваша дверь, деточка. Понимаете? Так бывает.
У Аделе на глаза навернулись злые слёзы. Она не мыслила себя за пределами целительства. Она всегда знала, что будет исцелять людей. Но вот-вот всё должно было рухнуть. А её слёзы были ещё одной трещиной в фундаменте мечты. Они были слабостью. И слёзы ничего не значили, лишь вызывали раздражение и досаду.
–Займитесь полезным делом, – продолжала Иверсен, – займитесь чем-нибудь, что вам подойдёт. Мы ещё не дошли до практики, а вы уже не можете ответить…
–Может быть, перейдём к практике? – перебил Рангел. Эта перемена настроения Иверсен напугала. Она с ужасом взглянула на королевского целителя, не понимая, где ошиблась и почему он вдруг заступился.