Будь она смелее, она бы сказала, что добавить можно, к примеру – морскую соль. И будь это правдой или неправдой, она смогла бы как-то притянуть это как объяснение, вывернуться. А в жизни, конечно, не добавлять этой же соли, не рисковать. Но зато иметь знак целителя.
Но Аделе не была смела. Она призналась, уже плача:
–Я не знаю.
–И о чём мы вообще говорим? – делано возмутилась Иверсен, – коллеги, вы видели всё сами. Верно?
Ни одного возражения.
–Я полагаю, что вам, Аделе, нужно поискать себя в чём-то другом.
Вот и всё. Приговор. Выбита земля из-под ног, разрушена мечта. И Аделе, шатаясь, побрела к выходу. Вход оставался позади, и войти ещё раз возможности не было. Аделе знала это правило. Но что впереди? Неизвестность? Пустота? ничто? Презрение к себе?
Аделе так и не могла понять почему всё так вышло. Она же была лучшей! Она же училась, она выполняла все задания, всегда слушала целителей и заучивала книги. Но почему, почему она не смогла пройти это представление Магистрату?
Что ей теперь делать?
Аделе плакала и шла, не разбирая дороги. Да и была ли та дорога вообще? У Аделе было чувство, что она бредёт наощупь в темноте и эта тьма кончится обрывом. В желудке что-то ныло, отзываясь на её слёзы, в глазах мутилось, в голове пульсировало болью. И ничего не было больше.
–Аделе, – её окрикнули, она не сразу сообразила, что это её имя. Обернулась, не скрывая слёз и опухших глаз. А что ей было таить? Мир растоптал ее, и сопротивляться ему, действовать назло? Как она могла? Об этом в книгах не говорилось.
Она увидела Шенье. Он настиг её. Аделе не удивилась. Удивление пропало вместе со всеми чувствами. Осталась только пустота.
–Вы правда хотите быть целителем? – спросил он. Аделе по-прежнему не вызывала у него ожиданий. Но он готов был рискнуть. Люди, следующие алгоритму, это плохие целители, но всё же – целители. На мелочах справится, а там как бог даст.
Она молчала. Ответ не мог сорваться с изломанных слезами губ.
–Если хотите, – продолжил Шенье, – приходите ко мне. Я не обещаю вам должности и знака, но вы можете помогать мне. Вы не будете целителем, вы будете смешивать лекарства и принимать тех, кто будет слишком легок и скучен для меня. Разумеется, это будет тайной, иначе вас казнят. Но если вы так хотите, если целительство это ваша мечта – это самое большее, на что вы можете рассчитывать сегодня.
Аделе понимала, что Шенье предлагает ей нарушить закон. Об этом в книгах тоже не было ничего. Она знала и то, что за целительство, производимое без знака целителя, следует казнь. Но она не торопилась отказать. Казнь к ней уже пришла в некотором роде, почему-то оставив бренное и глупое тело идти.
Она пыталась прикинуть – как часто корона и стража интересуются целителями и ищут тех, кто не носит знака, но лечит? И потом…смешивать лекарства это не лечить, это всего лишь помогать целителю. Это лазейка! Та, которую Аделе не видела прежде и не могла увидеть, откровенно говоря.
А Шенье увидел.
–Это дверь, – сказал Шень, – может быть единственная на всю жизнь. Но предыдущая за вами закрылась, а эта ещё открыта. Вам решать войти или нет. Если надумаете – приходите ко мне, постучите дважды, я с первого иногда не слышу.
Не дожидаясь её решения, Шенье пошёл обратно. Его ждал Магистрат, которому он что-то солгал насчёт того, что ему необходимо утолить жажду. Двери Магистрата были открыты, и кто-то уже стучался для нового представления.
Шенье успел, занял своё место, принялся ждать новичка. А Аделе осталась где-то там, за этой дверью, за дверью придуманной жизни, осталась решать – войти ей в следующую дверь или нет.
Конец