Дальше было светлее, хотя источник этого света оставался скрытым от глаз. Борис подошел к высоким приоткрытым воротам с длинной надписью, отдаленно напоминающей иероглифические письмена египтян. Прозрачная трубка - указатель цели - ныряла за ворота. Борис протиснулся в узкую щель между створками и оказался в подобии города. Стройные белые башни тянулись вверх, к сводам исполинского купола, откуда свешивались на тонких тросах мерно вращающиеся четырехконечные кресты. Через равные промежутки времени пронзительно трещал звонок, кресты останавливались и с их лопастей сыпались листочки серебристой фольги. Борис поймал один из них и убедился, что на фольгу это похоже только издали - гибкая ткань, образованная переплетением тончайших серебряных капилляров. Во множестве валявшиеся вокруг листочки собирали и поглощали пронырливые черные машинки вроде механических пауков косиножек.
Указатель цели обогнул очередную башню и ушел отвесно вниз в отверстие диаметром с кулак под ногами Воронина. Озадаченный Борис опустился на колени, просунул руку в это отверстие, вскрикнул и попытался отпрянуть.
Что - то очень холодное сомкнулось на его запястье, как браслет наручников. С громким гудением раздвинулись створки горизонтального люка, и Воронин увидел жерло глубокой шахты. Руку Бориса удерживало блестящее кольцо на цепи, которая тут же натянулась. Потеряв равновесие, Воронин свалился в шахту.
Его подхватило какое - то силовое поле. Борис покачивался в нем, как спеленатый кокон шелкопряда. Начался быстрый спуск. Кольцо на запястье Воронина распалось и словно дематериализовалось. Люк закрывался над головой Бориса.
Силовое поле увлекало Воронина вниз, как скоростной лифт. Освещенные участки шахты чередовались с неосвещенными, мелькали боковые тоннели и пещеры. Торможение сопровождалось такой перегрузкой, что у Бориса потемнело в глазах. Силовое поле отпустило его, и он шагнул в обширный зал, где указатель цели опирался на никелированные ажурные стойки полуметровой высоты и петлял среди фантасмагорических архитектурных конструкций из белого металла. Кое - где виднелись экраны, стереоскопически восроизводящие маловразумительные сцены, например: по отвесным стенам взбирались многорукие мохнатые существа, а навстречу им сыпались дымящиеся синеватые пирамидки.
Низкий решетчатый барьер в центре зала отгораживал круглую яму, где ворочалось и булькало что - то похожее на громадный мешок с картошкой. На серой ноздреватой поверхности мешка выступали крупные капли мутной жидкости.
Борис обогнул решетку и вскоре вышел в тесный коридор, за которым простиралась анфилада сводчатых галерей. На продолговатых столах бесконечными рядами лежало то, что Борис принял за обезглавленные человеческие тела ( подходить ближе он почему - то не захотел). К срезам шей пристыковывались толстые изогнутые трубы - хоботы. Они сплетались наверху, порой раздувались и краснели. Хоботы содрогались, а тела начинали биться в конвульсиях, словно из них высасывали остатки жизни. В прозрачных ящиках на высоких подставках мерцала бледно - фиолетовая желеобразная субстанция, и в каждом из таких ящиков находилось явно органическое образование, выглядящее как обнаженные полушария мозга. Полушария эти, ритмично пульсирующие, были опутаны проводами, и они имели глаза... Иногда как будто принадлежавшие человеку или животному, но чаще непонятно кому. Они жили, эти глаза, они поворачивались к Борису и провожали его исполненным тоски взглядом из своих стеклянных гробов. А в некоторых ящиках пульсаций не замечалось, и глаза там были угасшими, невидящими... Мертвыми.
Далее Воронину пришлось пробираться по каким - то спиральным тоннелям, где хозяйничали угловатые механизмы, а может быть, живые существа - они в равной степени походили на то и другое. Они выполняли сложную работу, их суставчатые щупальца двигались с хирургической аккуратностью. Здесь царили скрежет, гул, лязг и тошнотворные запахи.
Тоннели снова привели Воронина в темноту, а когда на мгновение вспыхнул свет, к Борису метнулось ужасное, совершенно безумное лицо с раскрытой пастью и горящими, лишенными век глазами. Пожалуй, только инстинкт самосохранения уберег Воронина от обморока. Ноги плохо держали его, когда он выбирался из вновь наступившей тьмы в пещеру, куда вел указатель цели.
Пределов этой огромной пещеры разглядеть было невозможно, они оставались за туманным занавесом мглы - не исключено, что во многих километрах. Колоссальные машины деловито погромыхивали в ровном свете прожекторов, укрепленных на вершинах мачт. У подножия одной такой мачты на зеркально отполированной гранитной поверхности покоился трехметровый шар с открытым люком. Туда и протягивались путеводная нить.
Через люк Воронин забрался внутрь шара и очутился в комнатке с ромбовидными стенами, где висели словно подсмотренные в ночных кошмарах маски. Из их глазниц высовывались вкривь и вкось какие - то объективы, а на маленьком столике лежал синевато - белесый полупрозрачный куб, не больше компьютерной аудиоколонки, и в его толще светились яркие золотистые искры.
Конец трубки - указателя цели - нависал прямо над кубом, который, очевидно, той самой целью и был.
- Теперь вы должны разбить это, - сказал Голос внутри Бориса.
Сердце Воронина колотилось так, будто ему не хватало места в грудной клетке. Он осторожно взял куб, оказавшийся достаточно тяжелым, точно отлитым из хрусталя. Объективы с тревожной готовностью вытянулись из глазниц масок и уставились на Бориса, точнее, на куб в его руках. Воронин поднял куб над головой - объективы следили - и швырнул под ноги.
С сухим треском куб разлетелся на мелкие осколки, источавшие едкий пар с резким щелочным запахом. Весь сжавшись в комок нервов, Борис ждал.
Снаружи послышался нарастающий вой, стены комнатки затряслись, свет померк, почти угас. Воронин повернулся к люку и увидел, что он закрыт гладкой крышкой. Борис толкнул её без особой надежды и без всякого результата.
Малиновая трубка вдруг лопнула. Из разлома медленно поползла змейка красноватого дыма. Ромбовидные стены начали сдвигаться - комната уменьшалась. Пропорционально сокращались и маски, и люк, и стол... Еще немного, и Бориса неминуемо раздавит.
Непримиримый атеист Воронин с отчаянием пытался вспомнить или хотя бы изобрести какую - нибудь молитву... С горькой иронией он подумал о том, что если с ним хотели покончить, то выбрали не самый простой и удобный способ. Он уже сидел скрюченный в три погибели, сдавленный неодолимой силой...