Заправился, выпил кофе, пару минут размялся и к вечеру прикатил по адресу. Коттеджный посёлок на въезде встретил меня сонным секьюрити, который окинул меня и мой крузак взглядом, не вставая со стула, и не стал задерживать. А что ему париться — две камеры, не таясь, писали всех с разных ракурсов. Вдова, женщина лет пятидесяти, встретила меня без особой радости, но и без неприязни. Так, как будто выполняла повседневную работу.
Провела меня в гостиную, в глаза сразу бросилось, что готовится переезд, –стояли картонные коробки, упаковывались вещи. Но и по остаткам несобранного добра можно было судить, что антиквариат в доме водился в большом количестве. Попытался завести разговор, но хозяйка на контакт не шла. Поставила передо мной коробку, дно которой было застелено пупырчатой плёнкой, а сверху лежали три фарфоровые статуэтки. Первая — ландскнехт с двуручным мечом, вторая — барабанщик, в шляпе с пером и пёстрой одежде, и третья — девушка, по всей видимости, маркитантка. Девушка была выполнена тоньше других, хотя было заметно, что это один автор. На голове у неё был чепец, через плечо висела объёмная фляга, в руке она держала кружку, а на локте висела корзина с продуктами, накрытая полотенцем.
Я аккуратно проверил фигурки, сложил обратно, накрыл толстым поролоном и закрыл крышку. Зацепиться никак не удавалось, и просьба шефа могла остаться невыполненной, но, как всегда, в трудную ситуацию мозг сам выдает решения.
— Извините, у меня к вам будет небольшая просьба, у меня в омывателе вода закончилась, можно у вас как-то пополнить? Буду очень благодарен.
— Это тут, — женщина вывела меня во двор и крикнула. — Иван Фёдорович! Помоги молодому человеку.
Из-за дома вышел мужчина лет шестидесяти пяти, и мне пришлось повторить ему просьбу. Хозяйка же, передав меня, удалилась.
Мужчина показал мне следовать за ним и привел меня к сараю. Там же из стены торчала труба с водопроводным краном. Он пошарил в сарае и вытащил канистру синего пластика.
— Чистая, из-под тосола. — Он открутил крышку, понюхал и удовлетворительно кивнул. —Отойди на шаг, кран тут резкий, не дай Бог окатит.
Я отошёл, как просили. Фёдорович, не торопясь, открыл кран тонкой струйкой.
— А вы, стало быть, из антикварного?
— Да. Из торгового дома «Лев», — не скрывая, представился я. — Вот, забирал то, что клиент нам продал до кончины.
— Ну да, ну да. Было такое. Теперь слетаются вороны.
— Простите? — не понял я его фразы.
— Говорю, продаёт хозяйка дом, распродает Серёжкино добро. Осиротели, говорю, мы тут без Сергей Саныча.
— А вы были близко знакомы с покойным?
— Мы-то? Близко, скажу так, без малого тридцать лет. — Фёдорович закрыл кран, аккурат налив под пробку. И тут я обратил внимание, что на руках мужчины еле заметные тёмно-синие татуировки. Определённо сделанные не в тату-салоне. Не надо разбираться в тематике, чтобы понять, что обладатель их — человек серьёзный.
— Пойдем, помогу, а то тебе с побрякушками не с руки, — и указал мне на тропинку к выходу.
Я открыл капот, а мой добровольный помощник стал заливать воду в омыватель. И под бульканье канистры сообщил:
— Разговор к тебе есть.
— Слушаю внимательно, — чуть наклонившись к мотору, произнес я.
— Хозяйка дом продаст и уедет. А я, сам понимаешь, останусь без места. С моей биографией новым хозяевам я не подойду. У меня тоже есть Серёгино наследство. Немного там. Надо поговорить. Давай вечером, тут шашлычки есть, махараджа называется. Одиннадцать ночи для тебя не поздно?
— Нормально.
Он закрыл капот, вылил остатки воды из канистры на дорогу и пошёл, не оборачиваясь, к калитке.
В назначенное время я подрулил к шашлычной и припарковал машину. Мой новый знакомый ждал у входа. Мы коротко поприветствовали друг друга кивком, и я пошёл за ним вглубь кафешки. Оказалось, за общим залом был отдельный кабинет, видно, для специальных клиентов. Мы прошли туда и уселись в кресла друг напротив друга.
Тут же появился молодой азербайджанец и вопросительно уставился на Фёдорыча.
— Давай, накрывай, — и махнул на стол широкой ладонью.
Парнишка испарился, и через минуту на столе лежали овощи, лаваш и дымящиеся куски шашлыка.