Бряцая двумя мечами, наемник и мы с Клеменсом прошли в трактир. Нам подали яичницу с луком и хлебом. Отдельно был подан белый соус с зеленью. Я узнал в нем мой подарок трактирщику.
Зачерпнув вилкой глазунью и макнув ее в тарелку с майонезом, Лукас отправил все это в рот. Лук не удержался и упал на стол с губ солдата удачи. Клеменс хлопнул друга по плечу:
— Вот почему ты не носишь бороду, вилкой ты владеешь хуже, чем мечом. Привык руками есть, варвар.
И правда, джентльмен был чисто выбрит в районе бороды, но имел сросшиеся широкие бакенбарды и усы.
Пропустив шутку товарища, британец, оставив вилку, хлебом подобрал яичницу, макая попутно в соус. Покончив с едой, он откинулся на спинку и потребовал пива. Пфайффер поставил глиняную кружку.
— Дружище, положи мне в дорогу твоего соуса, да и пирога тоже. — Наемник вытряхнул на стол монету. — Хочу по приезде в Мец угостить толстяка Джорджа Расселла, он любитель всякого рода изысков.
— Рассел тоже прибыл? — Клеменс удивленно приподнял брови. — Я думал, его давно прикончили, неповоротливого борова.
— Живой, что ему сделается, даже не похудел, он теперь командор катапульты на стене Меца.
Пару минут друзья вспоминали общих знакомых и делились новостями. Потом британец спросил:
— Вы что, недавно вели бой с одержимыми?
И Клеменс во всей красе рассказал ему об атаке на нас днем ранее.
— А к чему ты спросил?
— Сегодня утром на переправе через брод мы встретили недобитую стаю, они стояли по колено в воде и толкались как слепые. У некоторых торчали стрелы и арбалетные болты. Были и раненые со следами от мечей. Всего человек сорок. Жуткая картина, я такое видел, когда был маленьким у дядьки на пасеке. При рассадке у него погибла пчелиная матка, так вот пчелы не смогли этого пережить, они не ели, летали, были агрессивны и медленно умерли на том месте, где была их королева. Так и эти твари стояли как слепые и организованно не сопротивлялись.
— Вот почему они не напали ночью. — Ветеран грохнул о стол кружкой. — Святые сестры-покровительницы, не зря я пожертвовал им на храм. Я думал, нас или сметут ночью, или сожгут к чертям.
— Не отчаивайся, мой друг, у них еще будет такая возможность. — Наёмник встал и попрощался. — Был рад с вами увидиться, но спешу в столицу. Меня и моих людей ждут.
Я вспомнил, что призванных или, как их назвал Бартон, одержимых уже не раз сравнивают при мне с насекомыми, и решил задать вопрос.
— А как вы считаете, кто это? Одержимые, кто они и как ими становятся?
На что солдат удачи, поправив бакенбарды, ответил:
— По мне так это, зло. Колдовство и козни Сестры Отступницы. У меня на Родине ни разу не было орды. Но были другие происки ее демонов. Они вселяются в людей и таким образом пытаются вырваться из ада, куда их отправила Первая Мать.
— А раньше вы сталкивались с ордой? Как они себя ведут? — Мне пришлось тоже встать и сопровождать Бартона на улицу к лошади.
–Неоднократно сталкивался. В бою они организованы и слажены, хотя порой и медлительны, но бывают настолько яростны и безрассудны, бьются до изнеможения и не чувствуют ни ран, ни усталости, до тех пор, пока не падут замертво.
— А пленные, как ведут пленные себя?
— О, мы редко берем пленников. Только с целью выкупа. Но одержимые не платят выкупов. Так что…
Я все же настоял:
— Но ведь были же случаи?
–Я так вам отвечу, светлый дон, пленные из стай заочно приговорены к смерти. И на моей памяти они не разу не раскаялись или отреклись от содеянного. Среди них были и торговцы, и ученые люди, ремесленники и фермеры. Но всех их орда научила нас ненавидеть. Нас, людей, и богатых, и бедных, и пьяниц, и монахов. Они безразличны к деньгам, к самой жизни, для них нет ничего святого или ценного. По крайние мере, я не слышал о таких вещах. Ни женщины, вы понимаете меня… Ни деньги, им не нужны. А детей они просто не имеют. Или не хотят иметь. Вообще мне порой кажется, что это уже не люди.
— А что тогда? — Я придержал лошадь, когда Бартон садился в седло.
— Не знаю, но я видел то, что делают их колдуны и инженеры в своих мастерских, это исчадья ада, что-то потусторонние, посланное нам в наказание или проклятье. Но в одном я не сомневаюсь, как старый наемник, мы на правильной стороне в этой войне, хоть и не очень щедрой.
Он ударил лошадь пятками и тронулся в путь, тронулся и весь отряд. Проезжая мимо меня, полог одной кибитки отодвинулся, и я увидел женскую фигуру в белом балахоне с капюшоном на голове. Из-под капюшона на меня смотрела женщина необычайной красоты. Тонкие черты лица и пронзительные глаза. Она смотрела, не отрываясь, пока не проехала мимо. Я проводил удаляющийся кибитку в надежде, что занавеска шелохнется и я еще раз увижу этот взгляд. Но увы.