Из-под навеса вышел трактирщик и встал рядом со мной.
— Вы видели её? — Он тронул моё плечо.
— Да, видел. Кто эта женщина? — Я все еще был зачарован взглядом, смотрел в сторону удаляющегося кортежа.
— Настоятельница храма Первой Матери, она же епископ наших земель, наместница и заступница перед сестрами за нас, грешных. Антония Бакалска.
— Почему её сопровождают наёмники? Разве ей кто-то угрожает? — Я перевел взгляд на Клауса.
Трактирщик немного засмущался и ответил:
— Разве такая красота может оставить кого-то равнодушным? — Скорее констатировал он, чем спросил. — Это еще одна сила в империи, на континенте, с ней считаются все города и короли.
Немного помолчав, он вздохнув продолжил:
— Все дороги ведут в Мец. Все собираются, или будет союз, или окончательно разрушат этот мир, если не смогут договорится. — Немного постояв, добавил: — Да и неспокойные времена нынче, сами видите, охрана нужна всем.
Отвечал как-то растеряно и непонятно, видно, думал о чем-то о своем.
Я заметил, что Клаус одет по-походному и на поясе у него висит короткий меч. А в стороне стоят две телеги, и топчется четверо крепких мужчин с копьями.
— Вы куда-то собрались?
— Надо сделать закупки. Объеду соседние деревни и фермы. Может, удастся что-то выторговать. Да и доктор сделал заказ для госпиталя.
— Вы решили, как поступить с соусом, что я вам показывал?
Трактирщик помялся и, немного помедлив, ответил:
— Да, я отправил несколько кувшинов своему приятелю в Мец, с беженцами. Не раскрывая рецепта. Хотя он навряд ли сможет повторить его, боюсь, как бы он не украл его у меня.
— Не украдет. Напиши ему, что твой рецепт одобрила сама Антония Бакалска. — Я немного помолчал для интриги. — Ты же не поверил сэру Бартону, что он отдаст его какому-то наемнику? Сейчас этот соус пробует настоятельница.
По-моему, с трактирщиком стало на пару мгновений плохо. Он охнул и побледнел.
— Не бойся, приятель, он ей понравится. А ты купи спелых томатов и разнообразной зелени, я покажу тебе еще один потрясающий рецепт. — Раз уж начал помогать, так надо продолжать в том же духе.
На этом мы расстались. Потом я прошел в казармы, поговорил с Отто и с баронетом по поводу дежурств, выпало мне на завтра на утро. Посетил раненых и доктора. Вечером в трактире за ужином попросил Катерину приготовить мне ванну, поинтересовался состоянием девушки в подвале, спросил, что и как она кушала и говорит ли. Та по-прежнему не в себе, но от еды не отказывается. Стала бормотать какие-то фразы, наказал запоминать или записывать по возможности. Несколько утомительных дней требовали отдыха, а ничто так не помогает отрешиться от мира без похмелья, как ванна.
Заплатив за ванну и бутылку недорогого местного вина, благо деньги Лизы я не все еще потратил, я прошёл в ванную комнату, куда меня пригласила дочь трактирщика и служанка.
Ванной в нашем понимании это было трудно назвать. Но и свои достоинства вся эта комната имела. В углу горел очаг, было тепло и влажно. Сама ванна представляла собой вытянутую эллипсом деревянную бочку, стянутую медными обручами, высотой около полутора метров и длиною около двух с половиной, в ней была ступенька в виде скамейки, и сверху все было заправлено льняным холстом. Стояла она аккурат посреди комнаты. Служанка бросила под ткань пучки трав и открыла большой желтый вентиль, горячая вода медленно стала набираться из огромного латунного самовара, другого названия я просто не мог подобрать для этого аппарата. Дочь трактирщика стала помогать мне раздеться. Все эти ремешки на доспехах и одежде, одному было трудно справиться. Я стоял и подчинялся рукам девушки, отхлебывая из бутылки.
Служанка вылила ведро настоя или раствора, поднялась пена, и запахло знакомыми травами, какими меня поили мама и бабушка. Девушки работали, не обращая внимания на мою наготу или делая вид, что не смотрят. Я шагнул и погрузился в ароматную теплую пену. Не забывая отхлебывать из бутылки. На голову вылили полведра воды и намылили. Аккуратно ополоснули из ковшика, и на этом девушки ушли, а я остался сидеть в горячей воде.
Нужно было хоть как-то разобраться в ситуации, в которой я оказался, и подвести хоть какие-то итоги. До этого момента, глубоко в душе я надеялся, что все это сон или бред, что вот-вот это может прекратиться. Но с каждым разом убеждался, что обратного пути нет. Так бывает в детстве, когда сломаешь или потеряешь любимую вещь, кажется, что вот-вот можешь все вернуть назад.