Опуская то, как я попал в эту передрягу, пошел за белым кроликом, как в кино, выходило следующее: тут иной мир, похожий на средневековую Европу, но со своими особенностями. Во-первых, бесконечная война с ордой, которая не армия кочевников, а нечто особенное, необъяснимое и страшное. Страшное своей неизвестностью и непохожестью ни на одну мне известную силу. Тут другая религия, в основе которой лежит материнство, но это можно принять как иной путь развития. Пороха тут не изобрели в силу каких-то причин, может, потому что Китай до сих пор не открыт. Зато открыта Америка, но находится она, если верить карте из учебника, значительно ближе. Табак курят многие, и, значит, это открытие произошло давно. Опять же если проводить параллель с моим домом: табак мог расти и в Европе, и в Турции, выращивали же его после завоза где только не придется, даже у бабушки в деревне я видел табачные листья, связанные в пучок под крышей сарая. Используют керосин для освещения, и паровой двигатель тут тоже уже работает, я видел молотилку во дворе трактира.Раз есть университеты, значит, есть и научные открытия, но, видно, открытия происходили хаотично, от случая к случаю, а некоторые по нескольку раз, что случалось неоднократно и в "моей" истории, и никто не работал над ними специально, как в нашем столетии, целыми институтами и сообществами единомышленников. Медицина тоже имеется, но по моему ощущению и по тому, что я видел, она тоже была как в Средние века Европы. Лежа в остывающей воде, я перебирал здешний мир. Вот в отношениях баронов, императоров и епископов я не мог разобраться. Видно, эту тонкую науку тут постигают годами или о ней знают с рождения. Политика, как известно, дело сложное. Можно было принять и привыкнуть, что нет удобных сортиров, что нет элементарных вещей, чтобы что-то сказать человеку, сначала нужно идти к нему, многое было непривычно и неудобно, и туфли, одежда и мое положение. Не хватало всего такого незаметного и такого незаменимого, как оказалось. Дурацких кофейных автоматов, влажных салфеток. Даже моих коллег с анекдотами про тещу. Моей сестры с проверками моего мира на предмет алкоголя, плохих девиц и совсем ужасных вещей. Звонков ни о чем от родных.
Но находился все же я в далекой глубинке, далеко от Меца, что говорить, жизнь в столице и на периферии — большая разница, я и на вокзалах моей Родины встречал деревянные туалеты, в то время, как где-то что-то запускали в космос. Больше всего пугало то, что тут запросто могли ткнуть тебя в живот ржавой железкой, ужасно было и то, что и мне приходилось или еще придется делать то же самое. В моем мире сотнями косили людей и ради идеи, и ради наживы, и не в средние века, а прямо сегодня и не где-то там…. В Африке, вот тут, совсем рядом. Пусть порой это было и не так откровенно, как здесь. Но тоже было в полной мере. Вообще я чувствовал себя усталым эмоционально. Все свалилось как-то быстро и вдруг. Меня выбили из колеи, и свою я еще не нашел, вечный поиск себя. Я как легкий боксёр, попавший в спарринг с тяжеловесом, все мои действия выглядят смешными, нелепыми и никак не влияют на ситуацию. И было ощущение, что это не предел, ощущение неприятной развязки. Опять же, как в детстве, когда ждёшь наказания за неправильный поступок. Вот, вот наступит развязка.
От грустных мыслей меня отвлекла приоткрывшаяся дверь и легкие шаги. Смыв пену с лица, увидел Катерину. Она подбросила в очаг поленья и взяла большую простыню, раскрыла её молча подняла ее выше глаз. Я понял это как окончание моей помывки, да и вода совсем остыла. Ополоснулся и завернулся в теплую плотную простыню.
Мы вместе поднялись в мою комнату, я надел халат, который мне достался с вещами в первые дни. Девушка сложила мои вещи и приготовилась уйти, но я остановил ее, вспомнив про одно незаконченное дело. Попросил выйти её со мной на балкон и, встав сзади, показал ей своим пальцем на луну. Дождался, когда появится черный треугольник на молочном диске, спросил:
— Как в ваших краях это называют?
Она вздрогнула от моих прикосновений, нашла взглядом указанную цель и, не поворачиваясь, ответила немного сдавленным голосом:
— Это соринка в глазу бога, так говорят простые люди. Монахи называют это одним из посланий о конце мира. Рассказывают, что когда-то она светилась, а сейчас черная.
— Она всегда тут была?
— Дон смеется надо мной, нет, конечно, не всегда. В учебнике написано, когда она появилась.