14
С утра мы с Данилой приехали на двуколке, запряженной мулом, к зданию имперской службы, дежурный офицер передал нас такому же распорядителю, как в гостинице, он, в свою очередь, проводил нас в комнату где-то в чреве огромного здания, тут находилось все, как я просил, инструмент, немного масла и чистые хлопчатые салфетки. Также стоял столик с фруктами, какие-то закуски в виде бутербродов и бутылка розового вина. За полчаса я проверил архаичный револьвер, протер и смазал, самое главное, что заряды и капсюля были на месте. Аккуратно проверил порох в одной из камор: он был сухим и не слежавшимся, что тоже говорило о его качестве. Данила смотрел заинтересованно за моими действиями. И удивил меня замечанием, когда я щелкал курком с вынутым барабаном.
— Здесь нельзя использовать такое масло, оно высыхает и собирает на себя пыль и грязь. Нужно масло, кипяченое и разбавленное керосином для ламп.
— Ты в этом разбираешься? — Я спросил не из любопытства, а потому что впервые встретил, хоть и в лице мальчишки, человека с техническими знаниями.
— Да. Я сам готовил такое масло и смазывал, что приказывал отец. Видели молотилку возле кузни Свена Кальба, на постоялом дворе? — Я кивнул утвердительно. — Это моего отца, Гюнтера Кальба, они были братья. Моя семья умерла две зимы назад, с тех пор никто не может запустить молотилку. Я бы мог, но мне не дают.
Я промолчал, сам вспомнил своих родных. Что произошло с сестрой после моего исчезновения, разгром в ее доме, который остался после нашего с Лизой бегства, не давал хороших предположений. Куда делись и кто эти люди, которые тогда вломились в дом?
Вместо этого я спросил о другом:
— Ты учился в школе? Умеешь читать, писать?
— Школу я не посещал, мы постоянно переезжали по округе. Отец с матушкой зарабатывали тем, что обслуживали окружающих фермеров. У нас была не только молотилка, но и передвижная мельница и большой перегонный куб. Мы все время ездили по фермам, тем и зарабатывали. А писать и читать меня научили родители, они оба были грамотные, а отец так окончил цеховую школу.
— Что у вас было? Перегонный куб? — Я переспросил, не поверив словам мальчишки.
— Совершенно верно, дон Игер, перегонный куб, чтобы делать выпивку. Большой такой, на телеге, самый высокий в округе. А чем выше куб, тем чище выпивка. Мы готовили напитки к свадьбам и праздникам, в основном, зимой, осенью молотили.
— И ты знаешь, как перегонять брагу и как ее готовить?
— Все фермеры знают, как это делается, но мой отец делал это лучше всех. Его постоянно звали, чтобы переработать отсыревшее или проросшее зерно и пропадающий урожай яблок и других фруктов. Он мог из любого сырья сделать приличный напиток. Даже из картофеля.
Я немного удивился, но потом вспомнил, что и в моей истории самогонный аппарат не был редкостью в деревне. Чего удивляться, что тут это было занятием цеховым и регламентированным законом?
Покончив с револьвером и убедившись, что из десяти зарядов в двух барабанах хотя бы половина сработает штатно, а для демонстрации этого было достаточно, я перешёл к мишени. В качестве цели для стрельбы я попросил приготовить манекен в металлическом доспехе и со щитом. А также пару досок разной толщины.
Завершив приготовления, мы сидели и слушали через приоткрытую дверь, что происходит в демонстрационном зале, видно, комиссия начала свою работу. Что-то происходило, но что — мы не могли понять. Я волновался, как на госах в университете, но от вина, стоящего на столике, отказался.
Распорядитель, вошедший как-то неожиданно, пригласил нас в зал для демонстраций.
Как не раз бывало со мной в трудные моменты, я как бы отстранился и позволил «другому мне» делать то, что нужно. Войдя я оглядел зал, вернее, это был внутренний дворик где-то в недрах здания. На балконе сидело человек восемь мужчин и женщин, во дворе стояло четыре распорядителя, и весь пол был усыпан опилками вперемешку с песком. Служащий с ведром и метелкой засыпал кровавую дорожку, тянущуюся куда-то под балкон в решетчатые двери. Сидящие на балконе были возбуждены и говорили, не обращая на меня внимания. Я сразу узнал Антонию Бакалску и Леди Северных Озер. Первую я мельком видел на постоялом дворе, вторую на эстампе в буфете того же постоялого двора. Одежда Леди Озер соотвествовала, видимо, геральдическому цвету её рода — зеленому. Настоятельница храма была под прозрачной светлой вуалью, которая не могла скрыть ее взгляда, брошенного на меня.