– Ммм... – Маша улыбнулась и сделала глубокий вдох, втягивая его ещё больше. Она пыталась разобрать палитру аромата, который медленно скользнул к лёгким, оставляя привкус горечи в гортани.
Пряность гвоздики была поначалу резка, но потом смягчилась, видимо от добавления молока. И теперь запах жжёных зёрен витал в воздухе. Воображение рисовало, как мелкие крупицы, после жестокости кофемолки, плавают в кипящей воде, медленно оседая на дно кружки.
«Кофе, хочу кофе», – мысли вяло заворочались в сознании, отказываясь пробуждаться, предлагая поспать ещё чуть-чуть. Ведь пять минут – это так мало, но они стоят того, чтобы провести их в постели, особенно, когда мягкое одеяло тёплым коконом оборачивает тебя.
«Если Даша встала, то папа уже собирается на работу», – подумала Маша.
Видеть его не хотелось, да и встреча с дочерью явно испортит ему настроение на весь день. А, значит, вечером он будет в ещё большей ярости.
Но аромат был стол соблазнителен, что устоять было невозможно. Да и зная, насколько Даша мастерица в приготовлении бодрящего напитка, только дурак упустит возможность попробовать его. А дурой себя Маша не считала, и потому открыла глаза, намериваясь, как можно скорее, оказаться на кухне. Ведь могло повезти, и она ухватит кружку горячего зелья ещё до того, как отец выберется из ванны.
– Блин, что так ярко! – солнечные лучи ударили по глазам, заставив тут же прищуриться. Но даже веки не смогли спасти тьму, которую грубо вытолкнули из сознания, не дав спрятаться под покровом одеяла.
– Прости.
Незнакомый голос раздался совсем рядом и Маша откинула покрывало, чтобы взглянуть на непрошенную гостью, которая почему-то оказалась в её комнате.
– Ты кто? – зрачки удивлённо расширились, когда девушка увидела сиделку, что примостилась в деревянном кресле, листая книгу.
Так вот что за странный шум никак не мог вписаться в привычные звуки её комнаты и постоянно мешал пребывать в дремоте.
– Где я? – второй вопрос тут же последовал за первым, стоило глазам пройтись по комнате.
Она не была похожа на больничную палату, в которой запах дезинфицирующих средств сопутствовал чистоте. Не напоминала и собственную комнату, если допустить, что родители, решив извиниться, учудили ремонт за одну ночь.
Да Маша в жизни бы не поставила подобное резное чудо у себя, даже с учётом того количество подушек, что громоздились в кресле. Его вычурная красота и причудливые рисунки, которые украшали спинку и подлокотники, были чужды её обители.
А массивный шкаф?! Это сколько вещей нужно иметь, чтобы поставить такую громоздкую вещь в комнате? Тут на батальон девок хватит, а их в семействе только две.
И цвет… Боже! Ну, кто выбирает такой маркий цвет для мебели? Такой же был у кухонного гарнитура, что пять лет назад купила их мать, посчитав, что выбеленный дуб отлично расширит пространство маленькой комнаты и добавит света.
Ну да. Яркости, конечно, он добавил, но и грязи тоже, которая великолепно смотрелась на светлой поверхности, заставляя каждый день протирать полки и столешницу, дабы пыль не омрачила столь прекрасный цвет. А тут вся комната состояла из вещей, которые словно кричали «Помой меня».
Взгляд хаотично метался по стенам, с облегчением отметив обычную штукатурку, без всяких излишеств, и такие же светлые обои. Рядом с зеркалом примостился винтажный светильник, напоминающий старинный подсвечник. Подобный Маша мечтала иметь с класса четвёртого, когда впервые посмотрела исторический фильм. Мрачность катакомб прекрасно сочеталась со свечами, чьё пламя дрожало от судорожного дыхания героини.
Рассудок цеплялся за комнату, то восхваляя, то принижая увиденные вещи, боясь коснуться самого главного, дабы не всколыхнуть новую волну паники в сердце.
Но бесконечно смотреть не получилось. И, пройдясь в третий раз по деревянному кружеву изголовья кровати, девушка все-таки перевела взгляд на незнакомку.
– Ну и, – в чёрных глазах блеснула жёсткость, – чего молчим?
Пепельные волосы вздрогнули при этих словах и кончиками скользнули по плечам. Они были странного цвета, который казался то ли слишком ярким, то ли чересчур блеклым.
«Выцветшая белизна», – так охарактеризовала его Маша.
– Просто, – нежно-розовый мягкой волной окрасил щеки девушки, скользнув по широким скулам, – я не знаю, что сказать.
– Для начала ответь на вопрос.
– Какой? – светлые глаза были столь бесхитростны, что Маше стало неуютно. Их взор смущённо скользил по ней, временами прячась за веками. Короткие ресницы были едва заметны на лице.
– Любой.
Редкие брови чуть сдвинулись, когда та, нахмурилась, будто пытаясь что-то вспомнить, и нежный румянец быстро превратился в багровые пятна, как только девушка снова перевела взгляд на Машу.