Звери!!
Одно это слово, произнесенное ли, подуманное ли или же краем уха услышанное продолжает вызывать дрожь во всем теле. К своей болезни я пока еще не придумал подходящего названия. Ничего, придумают за меня…
«Завыть бы по-волчьи сейчас на луну, да ночью ненастной луны не найду». Кстати, не мои слова. Этот афоризм я заимствовал у одного отчаявшегося монаха, у которого что-то никак не клеилось с подвигами.
И все-таки нужно взять перо, еще раз потревожить скучающую чернильницу и возобновить писанину, слушая, как наконечник пера скрипит по бумаге — приятный, должен сказать, звук. У всякой истории есть где-то свое начало и, вероятно, будет конец. Что же касается моих приключений, то их конец достаточно ясен и уже давно предрешен. А вот отыскать начало…
Пожалуй, им является сам факт покупки Менлаувера… давным-давно… приблизительно вечность тому назад…
Вы когда-нибудь наблюдали, как солнце встает не из-за горизонта, не из-за далеких горных вершин, не из глубин дремлющего океана, а поднимается из-за стен древнего замка, зажигая золотым блеском купола его башен, пробуждая сонливые глазницы окон и брызгая во все стороны фонтаном играющего света? Довольно внушительное зрелище! Кажется, что солнце хранилось в самом замке, как в темнице, и затем выпущено на свободу. Оно подобно невесомому шарику поднимается все выше и выше к породившим его небесам. Именно таким предстал мне Менлаувер в ту минуту, когда я увидел его впервые в жизни: облаченным радужным нимбом рассвета, коронованный утренней зарей, могущественным и великолепным в своем могуществе.
Проселочная дорога перестала наконец вилять меж топких болот и стала прямой как стрела, указывая путь аккурат к парадным воротам.
– Эй, Мэт! — окликнул я кучера. — Тормози-ка сам и притормози лошадей!
На дорогу выскочил какой-то оборванец (честное слово, было бы спокойней, если б ее перебежала черная кошка!) и с нахальной непосредственностью принялся рассматривать мой кабриолет, широко раскрыв при этом рот. Мэтью, мой доблестный кучер, уже собирался рявкнуть на него, чтоб не загораживал путь, но я остановил его жестом руки. Все мои жесты он знал наизусть и выполнял беспрекословно.
– Послушай… любезный, — обратился я к оборванцу. — Ты не в курсе, граф Каллистро, владелец этого замка, у себя?
Прежде, чем снизойти до ответа, нищий бродяга с непоколебимым нахальством осмотрел меня с ног до головы этак… критически-оценивающе, слегка притормозил взор на моих сапогах, словно желая обменять их на свои грязные истоптанные башмаки. Я все еще ожидал, что он сейчас снимет свою мятую шляпу и сделает хотя бы легкий кивок в знак обитающего в здешних местах приличия, но оборванец резко и произнес:
– Граф Каллистро здесь! Он стоит перед вами.
Я почему-то перевел взгляд на своего кучера, вероятно, ища у него подсказки, как вести себя в подобных казусных ситуациях. Его и без того продолговатое лицо вытянулось до формы овоща и не изрекло ни единой реплики.
– П-прости… — изо всех сил я еще старался быть вежливым. — Не понял.
– Я и есть граф Каллистро! — выпалил оборванец, да еще с такой твердой интонацией, что будь я слеп, ни на секунду не усомнился бы, что голос принадлежит настоящему графу. — Если у вас какие-то вопросы, разрешаю их изложить. Можно в письменном виде. Правда я читать не умею, ну ничего, научусь.
Его подбородок был с гордостью поднят вверх, мятая шляпа с двумя огромными дырками являлась идеальным дополнением слипшимся, покрывшимся чуть ли не плесенью волосам. На грязной дерюге, подстать декоративной вышивке, зияла дюжина небрежных заплаток. Но чтобы это чучело хоть мало-мальски приобретало человеческий облик, внизу дерюги торчали две почерневшие человеческие ноги в башмаках, которые, наверное, истаптывали уже не одно столетие. Тут прорезался голос у моего кучера:
– Мистер Айрлэнд, позвольте я отхлестаю этого урода плеткой, чтоб знал, как вести себя с господами.
– Мэт, не спеши… Здесь что-то не так, — и тут я, неожиданно для себя самого продолжая эту глупую ролевую игру, вежливо обратился к «графу»: — Простите, сэр, а можно узнать, ваши подданные сейчас в замке?
Оборванец не торопился с ответом, грязной пятерней почесал свой подбородок и… тут случилось совсем уж непредвиденное. Он вдруг резко сорвался с места принялся кружить около кабриолета, прыгая и восклицая:
– И-и-е-хо-хо!! И-и-я-ха-ха!! Я царь людей и царь зверей! И-и-е-хо-хо!!
Так он прыгал и скакал, пока один из башмаков не слетел с ноги, скрывшись в кустах. Туда же метнулся и его обладатель. Больше мы его не увидели. Мэтью, по природе своей падкий на юмор, сейчас даже не улыбнулся. Наоборот: тревожно покачал головой и произнес в мою сторону:
– Мистер Айрлэнд, вам не кажется, что мы попали в какой-то дурдом?
Я ничего не ответил, лишь лениво махнул рукой в знак того, что следует продолжать движение. Странно, но настроение Мэта тотчас передалось и мне. Внутри засела невразумительная тревога, и я уже наблюдал приближающийся замок без былого восторга. Хотя утро стояло ясное, солнечное и во всех отношениях добродушное. Со всех сторон замок был окружен высокой монолитной стеной. Построенный еще в средние века, он был неплохо приспособлен для длительных осад. Сколько же этих осад случилось в его реальной истории — возможно, удастся узнать из архивных записей, если таковые существуют. Когда мы подъехали совсем близко, то замок превратился в настоящую крепость, нависшую над жалким человеческим взором. И тогда только в мою душу пришло некое успокоение от сознания правильно сделанного выбора: несомненно, вложенные деньги стоили того, что за ими оплачено. Я громко назвал свое имя и дежурный привратник с помощью лебедки поднял массивную железную дверь, сделанную в виде решетки. Ну, самое настоящее средневековье!
Скажу честно: если бы сейчас, за воротами, я увидел еще одного пляшущего оборванца, который стал бы утверждать, что он управляющий поместьем, заодно царь зверей и людей и всех обитающих на планете насекомых, я тут же развернулся и поехал бы прочь. Но, к счастью, привратник был вполне прилично одет, даже слегка нам улыбался. От этой улыбки даже мой угрюмый кучер Мэтью слегка подобрел.
– Мэт, подожди меня в кабриолете, думаю, я ненадолго.
Оказавшись во дворе, я принялся было разглядывать внутренний антураж своего будущего владения, но так и не успел ничего осмыслить из увиденного: ко мне тут же подбежал дворецкий в привычной для нашего времени праздничной ливрее, представился каким-то скучным именем, которое я даже не пытался запомнить, и респектабельно сообщил:
– Господин граф уже с раннего утра ждет вас, мистер Айрлэнд. Прошу вас, следуйте за мной.
Сказав эту наверняка уже тысячу раз произносимую формулу обращения к гостям, он учтиво поклонился и повел меня сквозь запутанный лабиринт каменных коридоров к апартаментам графа Каллистро, потомка древнего английского рода Ланкастеров.
– А… — я остановился в нерешительности, — вы уверены, что граф именно у себя в кабинете, а не гуляет сейчас где-нибудь… например, поблизости в лесу?
Я был так сильно сбит с толку утренним инцидентом, что вопрос вырвался как-то сам собой. И тотчас мне стало стыдно за собственную глупость. Дворецкий остановился, лишь на секунду задумался и чуть заметно пожал плечами.
– Минуту назад был у себя. Пройдемте.
Прежде чем попасть в покои настоящего графа, пришлось миновать целую анфиладу роскошно убранных комнат и один огромный зал с гигантскими зеркалами, в которых успели промелькнуть минимум десяток моих отражений: и я на мгновение вообразил себя вездесущим. Манящая неизвестность, дорогая мебель, яркие, кричащие красками гобелены постоянно отвлекали мой взор, и в какой-то момент я вдруг подумал, что цена за поместье со стороны Каллистро явно занижена. С чего бы? Вместо ожидаемого внутреннего удовлетворения вновь пронеслась тень едва уловимой тревоги. Где-то в воздухе, что ли…
Может, старческая усталость от самого бытия и, как следствие, пренебрежительное отношение к материальному эквиваленту этого бытия сделали графа несколько равнодушным к деньгам? Почему-то эта глупая версия тогда мне показалась достаточно убедительной. И я, идиот, помню, еще порадовался в душе, что удалось заключить столь выгодную сделку, да еще с кем — с представителем бывшей королевской династии! Вот поистине самозабвенная радость идиота, сравнимая лишь с радостью непутевой мышки, учуявшей запах того самого бесплатного сыра!