Это Паша Цвет. Сейчас он здесь пытается, так сказать, шишку держать, отхватить кусок побольше и подмять под себя весь город. И вскоре ему это удастся. Потом он уедет завоёвывать Новосиб, но там дело не заладится и его влияние там будет так-сяк, а вот в Красноярске он задержится надолго и оттуда дойдёт аж до Москвы матушки. Талантливый организатор, жестокий предводитель, дерзкий предприниматель.
Сейчас ему лет двадцать семь. Молодой да ранний. Смотрит на меня исподлобья, с видимым интересом. Я стою спокойно, не егожу, отвечаю на взгляд уверенно.
— Ты что ли и есть Бро? — спрашивает он, осмотрев меня с головы до ног.
— Да, — соглашаюсь я.
Он кивает на стул перед собой и делает знак официанту, чтобы мне принесли еду. Киргиз присаживается рядом.
— Знаешь меня? — продолжает он спрашивать.
— Да, — снова говорю я. — Ты Паша Цвет.
— Ну надо же, — удивляется он и поворачивается к Киргизу. — Ты что ли ляпнул?
— Не, я ничего не говорил, — пожимает тот плечами.
— И как узнал? — спрашивает Цвет. — На афишах вроде меня не печатают.
Лицо у него обычное. Ни уродливое, ни красивое и даже, можно сказать, незапоминающееся. Волосы не длинные, но и не короткие, нормальные. Широкие монгольские скулы, блёклые, глядящие в упор, карие глаза, плотно сжатые губы и массивный подбородок. Он вообще, выглядит довольно массивно, несмотря на свою молодость.
— Ну, так. Догадался. Пацаны рассказывали, как ты выглядишь.
Он морщит лоб, о чём-то думая. Я осматриваюсь. В зале почти никого нет. Интерьер неуютный, почти дешманский, но пахнет хорошо. Запах напоминает мне, что я голодный. Мне и Киргизу приносят шашлык.
— Ешь, — говорит Цвет. — Я решил посмотреть, что за Илья Муромец тут у нас завёлся, а ты так вроде и на Алёшу не тянешь Поповича. И как же ты сумел столько народу перебить? Нет, я понимаю, они кретины, включая Джагира, но их всё-таки пятеро было.
— Один уходил за пивом, — отвечаю я, поглядывая на чудесно пахнущий шашлык. — Боня. А остальные слишком расслабились. Их же больше было, вот и не ожидали, что что-то может пойти не так. Думаю, чисто психологический момент.
— Психологический? — переспрашивает он и смотрит на Киргиза.
Тот, жадно рубает шашлык, успевая, впрочем, равнодушно поглядывать по сторонам и на меня тоже.
— Ну да. Плюс элемент везения.
— Элемент?
— И неожиданности, — добавляю я.
— Вот значит как… — говорит Паша задумчиво и слегка покачивает головой. — Да ты ешь-ешь.
Не нравится мне эта беседа. Не понимаю цели. Для чего? Хочет меня наказать? На место поставить? Чего он добивается?
— Но я хочу сказать, их нападение было ничем с моей стороны не спровоцировано.
— Неужели?
— То что я, якобы, говорил о его сыне, это неправда, — я намеренно не использую воровской жаргон, чтобы он не думал, что я стремлюсь казаться своим. — Пусть тот, кто это утверждает, скажет, когда, что и где от меня слышал. Пусть мне скажет. Но он не скажет, потому что такого не было. А Джагу я, если бы его не загребли, своими руками бы задавил. Это подтверждаю. Потому что он моего отца пырнул и сделал инвалидом. Причём, беспричинно. Так что да, я на него имею зуб.
— Ну, ты сильно-то здесь не гоношись, ты его отца тоже инвалидом сделал, вообще-то.
— При всём уважении, — говорю я, — он уже и был инвалидом. Как физически, так и психически.
Киргиз хмыкает и лыбится.
— В натуре, Цвет, он реально инвалид конченый, на всю голову дебил, — говорит он.
— Да ладно, не кипишуй, — успокаивает меня Цвет. — Тебе же Киргиз сказал, никто не предъявляет, за Рыжего тоже. Я так понял, он тоже сам налетел?
— Кто, Рыжий? Ну да, — подтверждаю я.
— Мне вот интересно просто, кто ты такой? По жизни, так сказать.
— Да никто. Лошара по-вашему.
— Ну, а чё ты делаешь, лошара? — чуть прищурившись и хмыкая, говорит он. — С чего живёшь?
— Школу заканчиваю. Вот и всё, в принципе.
— В натуре, лох, — соглашается Киргиз.
— А про ставки ты Каху надоумил?
Я пару секунд размышляю, что ответить, но решаю, что смысла врать нет.
— Ну да, — киваю я. — Но они, в общем-то с Рыжим там мутят, я вообще не при делах. Может поставлю как-нибудь, если Рыжий позволит.
— По ходу щас он у тебя будет разрешение спрашивать, — ржёт Киргиз.
— Да не, зачем, мы с ним все вопросы закрыли, ты сам видел, — возражаю я.
— Закрыли, ага, а то я Рыжего не знаю, — криво усмехается он. — Жди подлянку в натуре. Но как бы это дело не моё. С лохом можно чё угодно делать. Ты ж сам сказал, что лох, я тебя за язык не тянул, да? Цвет, раз он лох, может и не говорить?