— Сегодня, завтра или через неделю, — поправил Партри. — Трудно сказать, сколько они пролежат в Бимбар-яме, прежде чем Джек или его представитель удосужится на них взглянуть.
С этими словами Партри забрал у Даниеля шкатулку, спрятал её под матросскую куртку и начал спускаться по лестнице. Сатурн пошёл следом. Сквозь щели в полу члены клуба слышали, как он просит хозяина отправить наверх четыре кружки горячего флипа.
«Охота» началась. Даниель перетащил на балкон пустой ящик и сел лицом к Бимбар-яме. Он не рассчитывал увидеть что-нибудь стоящее, но чувствовал, что так диктуют приличия. Служанка с расширенными от жадного интереса глазами внесла четыре кружки дымящегося флипа. Этот напиток из горячего пива с бренди, яйцом и пряностями обычно готовили зимой, но для нынешней погоды он подходил как нельзя лучше. Орни вытащил из кармана Библию и погрузился в чтение, не обращая внимания на ядовитые взгляды мистера Тредера. Кикин надел очки и принялся изучать внушительного вида кириллический документ. Тредер выудил из одежды карандаш и начал строчить заметки, используя бочку вместо стола. Даниель не захватил с собой ничего, чтобы скоротать время. Цепи и кандалы Партри его не привлекали. По счастью, Питер Хокстон, ярый книгочей, успел разбросать по комнате немало печатной продукции, например, английский перевод Спинозы. Даниелю хотелось чего-нибудь полегче, и он взял памфлет.
Дипломатические предложения королевы Бонни Её Британскому Величеству, переведённые с африканского Даппой, послом в Клинкской слободе.
Вследствие умственного помрачения, охватившего мистера Уайта и внушившего ему мысль, будто он мой владелец, я некоторое время назад сменил суровую жизнь мореплавателя на отдохновение в Клинке, где нахожусь за кражу самого себя. Обвинение сие опровергнуть в высшей степени затруднительно, ибо, когда магистрат строго осведомился, обладаю ли я своей особой, я, всегда почитавший самообладание одним из своих достоинств, ответствовал утвердительно, на что магистрат ударил молотком и велел, заковав в кандалы, бросить меня в тюрьму как укрывателя краденого.
Такая перемена в моих привычках оказалась на руку некоторым обитателям этого и других государств. Мои друзья и сородичи, давно отчаявшиеся поразить столь подвижную цель метко направленным письмом, наконец осуществили своё желание. Не проходит и дня, чтобы мне не приходили источенные червями и размокшие от морской воды послания с далёкой родины. Сегодняшнее доставил корабль, который прибыл в Лондон прямиком с Невольничьего берега, везя сундук, полный испанских пиастров — часть дохода, причитающегося, согласно условиям последнего мирного договора, правительству Её Величества за торговлю между Африкой (крупнейшим поставщиком негров) и Карибскими островами (жадным потребителем оных). Сундук передали мистеру Уайту, который прибыл на корабль в сопровождении нескольких господ, украшенных странными значками с изображением серебряной борзой; позже все они были замечены на Голден-сквер перед великолепным особняком виконта Болингброка. Увы, где-то по пути сундук прохудился, и пиастры выпали. К тому времени, как мистер Уайт вошёл в дом виконта, сундук практически опустел. Курьеров спешно отправили назад собирать потерянное, но обычные лондонцы уже подобрали все монеты до единой. Поскольку большинство простых англичан в глаза не видели серебряной монеты — фунт стерлингов в Англии такая же редкость, как правдивый тори, — никто не понял, что это такое. Однако, узрев профиль Бурбона, патриотично настроенные англичане преисполнились гнева и зашвырнули возмутительные медальоны во Флитскую канаву, на дно которой те немедля и ушли. Итак, доходы от асиенто исчезли, хотя флитские золотари рассказывают, что безлунными ночами на берегу означенной клоаки часто видят человека, похожего на виконта Болингброка: он стоит, держа в руках плащ и дорогой костюм, сплошь расшитый серебряными борзыми, в то время как некий голый господин плещется во Флитской канаве, словно ныряльщик в тропической лагуне, и время от времени выныривает с блестящим новеньким пиастром в зубах. В награду человек на берегу бросает ему ухо, подобно охотнику, который мясо забирает себе, а кости швыряет собакам; те же в простоте души полагают себя облагодетельствованными.
Такова судьба последних денег асиенто. Зато я счастлив сообщить, что мешок с почтой, доставленный тем же кораблём, избежал столь печальной участи, ибо его снёс на берег честный человек, позаботившийся, чтобы каждое послание достигло места назначения, даже такого смиренного, как Клинкская тюрьма.