Впрочем, и эйфории по этому поводу я не испытывал. Я знал, что не за горами мое расставание с баскетбольной площадкой. Почетная роль в торжественной церемонии была своеобразной кульминацией моей спортивной карьеры. Подъем к чаше «Лужников» — символическим финалом моего движения вверх в большом спорте. Но главную, яркую и смачную точку на этом пути мне только предстояло поставить. В отсутствие наиболее опасных конкурентов — американцев в соперничестве с югославами, которых мы уверенно побили годом раньше, мы обязаны были выигрывать домашнюю Олимпиаду.
К сожалению, мой рассказ об участии советской сборной в домашних Играх, которые вполне могли стать нашим вторым олимпийским триумфом, будет очень коротким. Я не мазохист и не могу с упоением обсасывать детали одного из самых бесславных поражений в моей спортивной карьере, да, думаю, и во всей отечественной олимпийской истории. Наша бронза — третья по счету для меня — наряду с аналогичного достоинства медалями футболистов, столь же неожиданно проигравших в полуфинале ГДР, стала, пожалуй, одним из главных разочарований Олимпиады.
Увы, такой итог не был неожиданностью для тех, кто хоть что-то смыслил в баскетболе и кто мог наблюдать, как готовится к домашней Олимпиаде ее главный фаворит. Во всяком случае, для меня все стало ясно вскоре после того, как появилась достоверная информация, что американцы в Москву не приедут. Такой обстановки эйфории, беспечности, разгильдяйства, как та, что немедленно воцарилась в нашей команде, я не видел никогда и не мог представить себе, что такое возможно. Постоянное пьянство, халатное отношение к тренировкам, заблаговременный дележ государственных наград, квартир и автомобилей за будто уже одержанную победу сопровождали нас на протяжении всех оставшихся до старта месяцев.
Неоднократно я по-разному пытался поговорить с товарищами по команде. Общий лейтмотив моих увещеваний был простым: «Вы чего творите-то?..» Мой многолетний опыт подсказывал мне, что конкуренция на московском турнире будет очень жесткой, и готовиться к ней надо тщательно и всерьез. Все в песок.
Чудовищной ошибкой была недооценка югославов. Поколение великих игроков 70-х, добывших для Югославии немало славных побед, — Дражен Далипагич, Мирца Делибашич, Драган Кичанович, Зоран Славнич и другие — уходило. Московская Олимпиада была их последним шансом выиграть по-крупному. И они, узнав о бойкоте американцев, собирались этот шанс использовать по максимуму. Не понимать этого было безумием.
Думаю, ошибки были допущены и при комплектовании сборной. Вновь возобладал принцип «базовой команды»: в олимпийском составе только Жигилий, Дерюгин и Йовайша не представляли ЦСКА. В олимпийском сезоне в составе армейцев заставили выступить даже киевлянина Белостенного и ленинградца Тараканова.
Да, ЦСКА вновь уверенно выиграл национальный чемпионат (я в 11-й и в последний раз стал чемпионом), опять опередив ближайшего преследователя — «Жальгирис» на 5 побед. Но в течение всего сезона игроки варились в собственном соку, самоуспокаивались, утрачивали чувство опасности и конкуренции. Не исключаю, что введение в состав команды нескольких игроков из того же «Жальгириса» — хотя бы на ранней стадии подготовки — помогло бы создать в сборной более рабочую атмосферу.
Возможно, и присутствие 1-2 ветеранов, тех же Жара с Едешко, могло улучшить ситуацию. Они, по крайней мере, не стали бы гужбанить вместо подготовки к Играм.
В состав команды вошли центровые Дерюгин, Белостенный, Ткаченко и Жигилий, мощные форварды Мышкин и Лопатов, легкие форварды Тараканов и Сальников, защитники Белов и Йовайша, разыгрывающие Еремин и Милосердов.
Пополнение сборной «со стороны» имело место, но довольно специфическое. Как я уже говорил, в советском спорте было гораздо больше порядка, справедливости и честности, чем в современном профессиональном, но некрасивые истории случались и тогда. Так, в конце 70-х по некоторым признакам уже можно было заметить периодически открывавшуюся торговлю 11-12 местами в сборных командах, отправляющихся на какой-либо турнир.
Откровенно странная история произошла с заменой Николая Фесенко на Николая Дерюгина в олимпийском составе 1980 года. Она произошла за одну ночь, уже после официального объявления состава команды и направления его списка в Спорткомитет, как говорят, после визита, нанесенного руководству сборной делегацией из солнечной Грузии (Дерюгин выступал за тбилисское «Динамо»).
В итоге мы не смогли показать на Играх даже вполне освоенного нами уровня мастерства, не говоря уже о тактических новинках. Осваивавшийся в период подготовки зонный прессинг применять не стали — команда была к этому не готова ни морально, ни функционально. Не сработали и прочие тактические построения, включая связку Белостенный — Тараканов, на которую Гомельский возлагал надежды.
Олимпийский турнир проходил по новой формуле, ставшей, видимо, компромиссом между «восточной» точкой зрения, не приемлющей принцип «плей-офф», и «западной», критикующей круговые турниры. Подобная дискуссия во второй половине 80-х закончилась потерей лидирующих позиций в мире нашими хоккеистами. Мощным и сыгранным сборным СССР всегда были более выгодны круговые соревнования, а западникам — игры «плей-офф», в которых повышается значимость волевой мобилизации, концентрации усилий на одной игре, неожиданных для соперника тактических заготовок и которые давали дополнительные шансы остановить «Красную Машину». Впрочем, вскоре мы сами себя привели в такое состояние, что нас стало возможно обыгрывать по любой формуле.
Что касается 1980-го, то тогда соискателям наград предстояло отыграть круговые предварительные турниры в трех группах, после чего по две лучшие команды от группы составляли полуфинальную пульку с зачетом игр на предварительном этапе. Две лучшие в полуфинале команды определяли чемпиона в стыковом матче, 3-я и 4-я играли за бронзу.
В группе нам достались Бразилия, Чехословакия и Индия, которых мы сделали соответственно «+13», «+17» и «+56». Легкие победы над не самыми сильными соперниками не добавили команде волевого настроя и решительности.
Ничего страшного не предвещали и первые полуфинальные игры. Мы обыграли с двузначным счетом Испанию 119:102 и Кубу 109:90. Оставались игры с основными конкурентами в борьбе за призы — итальянцами и югославами.
Матч против принципиальных соперников выявил все, чем мы занимались несколько месяцев перед Олимпиадой. Играть с «югами», вновь великолепно настроившимися именно на этом матч, было невероятно тяжело. С неимоверным трудом мы свели основное время вничью 81:81.
Овертайм стал настоящим кошмаром для советской сборной. Югославы сделали нас исключительно на тактике, одномоментно убрав с площадки всех своих «больших». Измотанные тяжелые игроки нашей сборной не справились с взвинченной соперником скоростью. Я пытался что-то сделать, но один в поле не воин. Мы потерпели сокрушительное поражение 10:20 в дополнительной пятиминутке и 91:101 в матче.
Чтобы быть справедливым, нельзя не упомянуть о роли ставшего для югославов традиционным «дополнительного фактора». Одиозная личность Борислава Станковича во главе ФИБА уже стала привносить непередаваемый колорит в крупнейшие баскетбольные турниры. То, что в родных стенах на Олимпиаде в матче против злейшего соперника нас просто «убили» судьи, — исключительно его заслуга. Снимаю шляпу.
Еще ничего не было потеряно. Второе место в полуфинальном турнире позволяло вновь сразиться с югославами и обыграть их, сделав выводы из произошедшего накануне. Но то, что случилось дальше, не лезло вообще ни в какие ворота. Поражение от итальянцев 85:87 было уже катастрофой.
Как выяснилось, окончательной. «Компромиссная» формула турнира некоторое время все еще сохраняла для нас еще две возможности выйти на второе место — в случае победы либо испанцев над итальянцами, либо бразильцев над югославами. Обе перспективы были в значительной степени фантастическими. Первая из них рухнула без вариантов — 95:86 в пользу Италии. Вторая тем не менее едва не реализовалась.