Хозяин, уютно толстый в результате постоянной близости к пивной бочке, царил в заведении без всяких излишеств, специально рассчитанном на создание психологического комфорта у людей, не привыкших к чрезмерной роскоши. Он умел угодить своим клиентам, от конюха до строгого местного интеллектуала, умел поговорить с ними на их языке.
– От старины Джоггера не было никакого вреда, – провозгласил он. – Разве что надирался регулярно по субботам. Это не первый случай, когда Сэнди отвозил его домой. Надо сказать, Сэнди хороший парень. Чем могу вам помочь?
– Составьте список, – попросил я, – всех, кто был одновременно с Джоггером в кабачке в тот вечер, и поставьте им за мой счет по паре кружек пива, чтоб помянули его.
– Очень даже здорово с вашей стороны, Фредди, – заметил он и немедленно принялся за список, начав с Сэнди Смита. Он записал туда Дейва, Найджела и двух других моих водителей, а также конюхов почти из всех конюшен Пиксхилла, включая новеньких из конюшни Мэриголд Инглиш, чьих имен он не знал. – Они спросили, какой паб лучший в деревне, – гордо сказал он, – и их направили ко мне.
– И правильно сделали, – согласился я. – Узнайте их имена, и мы составим этакий памятный список, и пусть он какое-то время повисит у вас на стене.
Хозяин еще больше воодушевился.
– Джоггер был бы доволен, – сказал он. – Просто счастлив бы был.
– Гм, – заметил я задумчиво, – а вам не запомнились какие-либо его последние слова?
– “Повторить!” – сказал хозяин, широко улыбаясь. – “Повторить!” Вот его самое излюбленное словцо. Он что-то болтал о каких-то присосках под вашими грузовиками, но перед уходом уже ничего, кроме “Повторить!”, и выговорить не мог. Но всегда вел себя по-джентельменски, никогда не задирался, если наберется, никогда пьяным не дрался, не то что этот Дейв.
– Дейв? – удивленно переспросил я. – Вы имеете в виду моего Дейва?
– Конечно. Он всегда, как напьется, начинает размахивать кулаками. Хотя до ударов дело не доходило, что правда, то правда. Он уж и не видит ничего в таком состоянии Я тогда ему больше не наливаю, разумеется, и советую отправляться домой. Сэнди и его иногда отвозит, если он уже так напьется, что не может удержаться на велосипеде. Хороший парень этот Сэнди. Особенно если учесть, что он полицейский.
– Да, – опять согласился я и дал ему деньги в качестве аванса за поминальные кружки, пообещав заплатить остальное после того, как список будет составлен и все обслужены.
– А что, если они все распишутся? Персонально. Сегодня и начну, правильно?
– Здорово придумано, – похвалил я. – Пусть каждый поставит рядом с подписью свое имя и фамилию, чтоб все знали, кто там был.
– Так и сделаю.
Я купил у него домашнего паштета себе на обед и ушел, а он принялся искать лист бумаги, подходящий для поминального списка.
В первой половине дня я вместе с Розой просмотрел последние счета, а затем с помощью Изабель, карандаша и бумаги составил свой собственный недельный график. Изабель еще была в моем офисе, когда я нечаянно споткнулся о сумку, забытую конюхами Мэриголд. Подняв ее, я попросил Изабель выбросить ее.
Она ушла выполнять мое поручение, но вскоре вернулась в нерешительности.
– Там в сумке вполне хороший термос. Я подумала, жалко выбрасывать, пошла в столовую, может, кто из водителей захочет его взять. И... может, сами пойдете и посмотрите?
У нее был такой озадаченный вид, что я встал и пошел за ней в столовую, чтобы выяснить, в чем там дело. Оказывается, когда она достала из сумки бутерброды и положила их рядом с раковиной, а затем отвинтила крышку термоса, вынула внутреннюю пробку и вылила большую часть жидкости в раковину, то обнаружила, что там есть что-то еще.
Я проследил за ее взглядом и увидел, что ее беспокоило. В раковине лежали четыре стеклянные пробирки, каждая длиной три с половиной дюйма и чуть больше сантиметра в диаметре, янтарного цвета, с черной пробкой, сверху покрытой чем-то вроде водонепроницаемой клейкой ленты.
– Они выпали, когда я выливала из термоса, – сказала Изабель. – Что это?
– Не имею понятия Пробирки сверху были покрыты мутной жидкостью, напоминающей молоко, которая находилась в термосе. Я взял его и заглянул внутрь. Обнаружив, что в термосе еще осталось немного жидкости, я вылил ее в кружку.
Вместе с ней в кружку выпали еще две пробирки. Жидкость была холодной и слегка пахла кофе с молоком.
– Не пейте! – воскликнула Изабель, увидев, что я поднес кружку к лицу.
– Просто хочу понюхать, – объяснил я.
– Это кофе, верно?
– По всей видимости.
Я взял бумажную тарелку и положил на нее четыре пробирки из раковины. Затем я поставил все на поднос – тарелку, кружку, термос, крышку и пакет с бутербродами и, прихватив сумку, отнес в мой офис, где и водрузил принесенное на стол. Изабель шла за мной.
– Что же это может быть? – спросила она, наверное, в четвертый раз, и я мог только сказать, что постараюсь выяснить.
С помощью бумажного полотенца я протер одну из пробирок. На ней были какие-то цифры. Сначала я было обрадовался, но оказалось, что они просто указывали емкость пробирки – 10 мл.
Я посмотрел пробирку на свет, затем встряхнул ее. Там явно была прозрачная жидкость, но, похоже, большей плотности, чем вода.
– Вы собираетесь ее открыть? – спросила Изабель, с открытым ртом наблюдавшая эту процедуру. Я отрицательно покачал головой.
– Не сейчас. – Я вернул пробирку на тарелку и небрежно отодвинул поднос. – Давай приниматься за работу, я потом решу, что с этим делать.