После боев на границе ваша дивизия только называется танковой. Вы воюете как стрелки, и лишь для этого — последнего — боя твоему полку выделили пять легких танков Т-70. Танкисты установили машины на главных, решающих участках и теперь вкапывают их в землю.
Дорога идет на Москву. Твой полк должен задержать вражеские войска, пока части армии, истерзанные в тяжелых неравных боях, успеют отойти и хоть как-то закрепиться на новых рубежах. Главное — продержаться! Командующий армией, который несколько дней назад вручал тебе орден Красного Знамени, так и сказал, отдавая сегодня этот приказ: «Задержать немцев любой ценой!»
Прежде чем уйти с твоего КП, комдив полковник Северинов молча обнимает и трижды целует тебя. С тобой прощаются командиры соседних полков. Последним подходит майор Сергей Молодцов. Большой, уже немного грузный, с гривой каштановых вьющихся волос, он своей непосредственностью, непринужденностью, простотой, своим открытым сердцем и веселым, общительным нравом походил на ребенка, счастливого, беспечного. Даже кровопролитные бои, тяжелые потери и отступления, почти до неузнаваемости изменившие характер и внешний облик всех — и бойцов, и командиров, — словно бы не коснулись его. Он мрачнел, задумывался, негодовал, но тоже по-детски: проходила минута-другая — и майор опять смеялся, шутил, говорил весело, громко и так же весело, быстро двигался.
Вы подружились еще в училище. У курсантов не так уж много свободного времени, и, когда оно выпадало, ты любил читать, уединившись, решать шахматные задачи, а более всего — бродить по городу. В минуты неторопливой, вроде бы бесцельной ходьбы хорошо думается. Но Серега Молодцов, которого одиночество томило, всегда в таких случаях оказывался рядом.
— Читай вслух, а? — просил он. Требовал: — Научи-ка меня играть в шахматы! — Удивлялся: — Чего ж ты один пошел? Я же всегда готов с тобой…
Стоило тебе исчезнуть на минуту, как Серега начинал поиски, а найдя тебя, попрекал:
— Тоже мне — друг! Я тут хожу, неприкаянный. Жду, ищу, у всех спрашиваю…
Однажды, рассердившись, ты сказал, что так растворять себя в дружбе немыслимо, недопустимо. Наговорив ему много горьких слов, ты испугался, что Серега обидится, уйдет.
Он не обиделся и не ушел. Он удивился. И, удивленный, спокойно, серьезно, словно объясняя что-то само собой разумеющееся, что и объяснять-то неловко, ответил:
— Друга я себе ищу. Выбираю. Однажды и, может быть, на всю жизнь. По крайней мере хочу, чтоб на всю жизнь. И если уж выбрал, то не стесняюсь слить — не растворить, а слить, — подчеркнул он, — свою волю, свои желания с волей и желаниями своего единственного друга. Вот так, мой милый…
После этого Серега стал сдержаннее. Он уже не выговаривал тебе за разные короткие отлучки, хотя видно было, что это дается ему нелегко. Но именно после этого разговора ты оценил Сергея Молодцова и скоро привязался к нему настолько, что сам испытывал необходимость всегда быть с ним. И потом, после училища, где бы ты ни служил, никто никогда не мог заменить тебе Серегу. Будучи уже командиром роты и находясь в пятнадцати минутах езды от столицы, ты подал рапорт с просьбой перевести тебя в Забайкалье, в полк, в котором — тоже ротным — служил твой верный и преданный друг.
И вот сейчас вам предстоит расстаться. Оба военные, оба командиры полков, вы понимаете: вероятно, навсегда.
— Просил, чтобы оставили мой полк, но… командование решило иначе. «Он лучше сумеет распорядиться своей жизнью и жизнями бойцов», — сказал про тебя комдив. Прости! — Молодцов обнимает тебя и тут же убегает. Ты глядишь ему вслед и с удивлением отмечаешь, что Серега-то, оказывается, сентиментален…
Над дорогой висят длинные пыльные шлейфы. Иногда из них выныривают машины, повозки, неровный строй усталых пехотинцев. Войска отступают.
Ты мысленно подсчитываешь, сколько часов сможешь продержаться. Главное — продержаться!
А сил так мало. «Задержать, задержать немцев любой ценой!» — все повторяешь ты слова приказа командующего армией.
По данным разведки, число солдат противника в девять раз превышает число твоих бойцов. Кроме того, у немцев много орудий и танков. И авиация, чего совсем нет у тебя.
Твоя артиллерия — четыре пушки: две семидесятишестимиллиметровые и две «сорокапятки». Расчеты «сорокапяток» должны бить по вражеским танкам прямой наводкой, иначе не возьмешь. Бойцы понимают серьезность положения и рассуждают спокойно и просто: