Они были довольны, а вот я не особо. Новый корпус по внешнему виду ничем не отличался от обычной черной коробки с рычагом на верху. Абсолютно никакого дизайна. И это мне не понравилось. Но, тем не менее, не показывая своего недовольства, я поднял ужасную на вид карболитовую трубку и приложил к уху. Покрутил ручку для соединения.
- Барышня, будьте любезны, номер десять двадцать два.
- Минуточку, - прозвучал в трубке миловидный женский голос. А затем через секунду, - соединяю.
Трубку поднял Моллер. Не удивился моей просьбе подозвать генерального. После непродолжительно беседы с Поповым, положил трубку и вынес вердикт:
- Слышимость и вправду лучше чем у старых аппаратов. Но на той стороне Попов говорит, что ничего не изменилось. Надо бы поставить эти аппараты у нас везде, где только можно. И к производству готовить.
И опять два начищенных чайника засветились от гордости.
- Вот только с внешним видом надо что-то сделать. Слишком неподходящий образ аппарата для продажи.
И тут их лучезарные улыбки исчезли и появилась растерянность. А я понял, что приставать с дизайном к ним мне не следует. Это не их стезя и не их ответственность. Химику главное сделать материал, инженеру внутренности. А вот красивый внешний вид, такой чтобы и приятный для глаза и в тоже время не дорогой в производстве, это надо было обращаться к другим людям. Что ж, похоже, у Попова появилось на одну заботу больше.
- Ладно, - улыбнулся я, подбадривая своих суперответственных людей. – Хорошо сделано, добротно. Замечательный сюрприз вы мне преподнесли. Выпишу вам хорошую премию на отделы, а вы сами ее распределите между работниками.
Для них это была просто отличная новость. С премией за добротный продукт ни я, ни Мишка не обижали. Новации у нас ценились.
- Э-э, Василий Иванович, - вдруг сказал Мельников. – Я вам не про этот сюрприз говорил. Корпус телефона у нас уже как неделю был готов, позавчера поставили внутренности и проверили. Это здорово, но я вам не это хотел в первую очередь показать.
- А тогда что? – заинтриговал меня химик.
И он, нырнув обожженными когда-то руками в карман пиджака, достал спичечный коробок и положил его передо мной на стол.
- Что это? – недоуменно спросил я, открывая его и высыпая на ладонь белый порошок. Серафим, не сдержавшись, заглянул.
- На сахарную пудру похоже, - заявил он безаппеляционно, что совершенно не понравилось Мельникову. Химик глянул на казака как на студента двоечники и пояснил мне:
- Это, Василий Иванович, ваш поливинилхлорид. Я нашел способ как его изготавливать.
- Так быстро? – удивился я. - Ведь всего-то пара месяцев прошло.
- Ничего сложного не было. Весь процесс был уже описан и напечатан. Самое сложное это было найти литературу. Знали бы вы, Василий Иванович, сколько часов я провел в библиотеке, прежде чем нашел неиспользуемый, но давно открытый материал, который попадал под те свойства, что вы описывали. Это я вам скажу, была не простая задачка. Но мы с ней справились.
Вот уж действительно сюрприз. Оперативный результат. Я ухватил несколько крупиц порошка, я погонял их между пальцев, затем понюхал. Серафим повторил мои действия, чем вызвал небольшое раздражение Мельникова. Ну, не знаю, у того ПВХ с которым я когда-то работал, был совсем другой запах, на этот совершенно не похожий. Но в этом случае мне придется довериться мнению профессионала.
- Ну, Евгений Адамович, вот сейчас ты меня действительно удивил, - выразил я свое восхищение. – Такой результат и так быстро! Поздравляю. А скажи, ты эксперименты с этим порошком уже ставил? Как он плавится и горит?
- Не горит вообще, да и почти не плавится. Только обугливается, - признался химик. – Но это полимер, я вам говорю совершенно уверенно.
А вот то, что этот новый материал почти не плавится, мне совершенно не понравилось. Тот ПВХ с которым я работал, становился пластичным при температуре примерно в сто восемьдесят градусов по Цельсию. Плюс-минус. А этот, судя по заверениям Мельникова, держал температуру горелки, обугливался и почти не плавился. А сколько там градусов при открытом огне? Я не помню, но совершенно точно, что гораздо больше ста восьмидесяти. И тут пришлось мне напрягать память, вспоминать то, о чем нам когда-то рассказывали. Я присел на кресло, взял в руки коробок и на пару минут выпал из реальности.
- Вот что, Евгений Адамович, - начал вещать я, ставя новые задачи перед химиком. – Полимер, что у нас с вами получился, настоящая золотая жила. Но, для того чтобы с ним работать, нам необходимо сделать несколько вещей. Первое – придумать как повысить пластичность материала. Не знаю, как это можно осуществить. Или подобрать нужную добавку в смесь или изменить рецептуру получения. Тут вам изобретать. Второе – сделать так, чтобы расплавление материала происходила при температуре в сто пятьдесят, двести градусов. И третье – подобрать красители для него. От белоснежного до угольно-черного со всеми цветами радуги и посмотреть, как будет изменяться цвет и свойства материала при высокой температуре. Это все. Справитесь?