- Так, Серафим, давай! – крикнул я рупор и запустил кинокамеру, направляя ее на угол близлежащего дома. В ту же секунду раздался надсадный рык мотора и на улицу чинно и неспешно выкатил наш герой во всей красе. На сверкающем «Руслане», в кожаной косухе с молнией по диагонали, в шлеме, в крагах и в защитных очках. Газанул, красуясь перед случайным зеваками и срывая заднее колесо в занос, и эффектно вкатился в кадр. Красота. Каких трудов нам стоило научить казака управлять этим монстром лучше и не говорить. Битых два месяца он только и делал, что тренировался одновременно держать равновесие, отпускать рычаг сцепления и поддавать газу, чтобы не заглохнуть. Но зато результат весь на пленке. Молодежь с ума сойдет.
- Так, хорошо, - продолжил я направлять действия Серафима. – Теперь останавливайся, байк на подножку.
Он выполнил указания. Я бы мог и не говорить ничего, наш казак и так все помнит, но мне так было удобнее. Вот он поставил «Руслан» на подножку, стащил с лица очки, шлем, скинул краги и слез с мотоцикла, на ходу расстегивая косуху. Вторая камера наехала на него, взяла лицо крупным планом.
Перед самыми съемками мне пришлось усовершенствовать наши камеры. Сильно уж мне не нравилось их низкая частота съемки и вообще качество получаемых кадров. Все время надо было крутить ручку, а это тот еще геморрой. Рука быстро устает, движется неравномерно и в итоге на мы экране видим дерганную картинку около шестнадцати кадров в секунду. Мне это до жути как не нравилось и именно потому я попросил наших электроников придумать нечто, что избавляло бы нашу аппаратуру от этих недостатков. Они и придумали, поставили самый маленький электродвигатель, что смогли найти и через редуктор и ременную передачу присобачили. И теперь, я получал то, что хотел, картинка была более приятной в просмотре без рывков и дерганий, но зато камеры наши стали просто неподъемными. Их уже нельзя было переносить вручную, пришлось ставить на разборные рельсы и уже по ним ездить на операторской тележке. Все по серьезному.
Серафим наслаждался своей работой. Ему это нравилось. Как лихой ковбой он уверенно подошел к замызганной двери кабака, расправил плечи, хрустнул шейными позвонками и неожиданно с ноги всадил в нее, срывая с петель. Дверь от мощного удара улетела глубоко внутрь.
- Стоп, снято! – скомандовал я в рупор. – Отлично получилось, - и уже к своей супруге, - Пленку на проявку. И, Мариш, готовь людей на сцену, где Серафим вылетает из кабака.
- А сама драка? – недоуменно спросила моя супруга.
- Позже снимем. В павильоне, - ответил я нетерпеливо, беря в руки толстый сценарий в котором помимо текста была нарисована примитивная раскадровка. Что и как в какой последовательности должно происходить, какая картинка должна оказаться на экране. Про раскадровку я вспомнил, гоняя в голове мысли про предстоящие съемки. Все ли учтено, ничего ли не забыл? И очень удачно зацепился мыслью про Терминатора, а потом вспомнил про то, как снимали сам фильм и про режиссера, что держал в руках тетрадь с нарисованными кадрами. И понял, что именно таким приемом голливудские компании облегчали себе жизнь. И ведь действительно, после того как я нашел человека умеющего быстро рисовать, объяснил ему что я хочу видеть и целую неделю простоял над его трепещущей душой, мне стало намного легче представлять, что же я хочу на самом деле увидеть на экране. Да и ориентироваться по сценарию стало намного легче. Вот сейчас в промежутке между этими двумя сценами Серафим должен был в кабаке поиметь жесткий разговор с кабатчиком, набить ему морду, выпытать информацию, а затем, оказаться вышвырнутым вон десятком недовольных завсегдатаев. Но все это можно отснять потом, в павильоне, без посторонних зрителей. А то от зевак никуда не деться, стоят толпой, глазеют на происходящее действо, постоянно лезут в кадр, не понимая, что этим очень сильно мешают и вообще серьезно осложняют работу.