ГИТЕЛЬ: Джерри, когда же кончится эта бешеная гонка?
ДЖЕРРИ: В два тридцать в пятницу, после боя, старушка.
ГИТЕЛЬ: В Центральном парке?
ДЖЕРРИ (не слыша ее): И с этой минуты - всецело в твоем распоряжении.
ГИТЕЛЬ (грустно): Надолго ли?
ДЖЕРРИ: А?
ГИТЕЛЬ: Я говорю, надолго ли?
ДЖЕРРИ: Ничего не слышу. (закрывает кран и идет в комнату, вытирая лицо полотенцем) Что?
ГИТЕЛЬ: Я говорю, люблю тебя.
Джерри останавливается, как вкопанный. Долгая пауза.
(наконец опускает глаза) Мне ведь не нужно говорить тебе это, правда? Ты и сам знаешь.
ДЖЕРРИ (мягко): Да.
ГИТЕЛЬ: Постараюсь не повторять слишком часто. Так, раза два в неделю.
ДЖЕРРИ: Для меня не может быть слишком часто. У меня от этого нарастают новые мускулы.
ГИТЕЛЬ: Может, заболев, я оказала тебе величайшую услугу?
ДЖЕРРИ: Мы бы, наверное, как-нибудь обошлись и без твоей болезни. Величайшая услуга с твоей сторону - поправиться и встать на ноги, Гитель.
Гитель не поднимает глаз. Джерри смотрит на часы, целует ее в щеку и бросается к шкафу.
ГИТЕЛЬ (тихо): На сколько процентов?
ДЖЕРРИ (открывая шкаф, хмурится, достает свежую рубашку и, оторвав картонный билетик из прачечной, надевает ее): На все сто.
ГИТЕЛЬ: Я не о выздоровлении, я...
ДЖЕРРИ: Я знаю, о чем ты. Что же, по-твоему, когда я сказал, что хочу о тебе заботиться, я установил для себя гарантийный срок в тридцать дней? (застегивая рубашку, идет в кухню, там он гасит газ под кастрюлей с пюре и ставит на плитку тарелку, чтобы согреть ее) Несу завтрак, ты готова?
ГИТЕЛЬ: А ты уже ел?
ДЖЕРРИ: Я захвачу с собой бутерброд в контору. Что, если бы ты, скажем, вскочила на ноги и обежала три раза вокруг тарелки, чтобы нагнать аппетит? (останавливается на пороге кухни и ждет)
ГИТЕЛЬ (отводя глаза): У меня и так есть аппетит.
ДЖЕРРИ: Понятно. (опять идет в кухню и ставит на поднос тарелку с едой и стакан молока; кладет прибор и бумажную салфетку)
ГИТЕЛЬ: Бутерброд - это ерунда, Джерри. Если еще и ты заболеешь, то нам обоим крышка. Забеги куда-нибудь, выпить какао. И пусть положат туда гоголь-моголь.
ДЖЕРРИ: Зачем?
ГИТЕЛЬ: До экзамена еще целых два дня, надо же поддержать силы перед этой пыткой.
ДЖЕРРИ (вносит поднос и ставит ей на колени): Обреченный на смерть съел добрый гоголь-моголь и прожил еще тридцать четыре года, Я не собираюсь болеть, детеныш, даже ради того, чтобы ты встала. (запихивает в портфель книги и бумаги со стола; взяв в руки документ с синей прокладкой, медлит и, повернувшись к Гитель спиной, снова перечитывает его)
ГИТЕЛЬ: Джерри!
ДЖЕРРИ: Да!
ГИТЕЛЬ (с усилием): Не подумай, что я пользуюсь своим положением... Понимаешь, я... я хочу сказать - с тех пор, как ты живешь здесь, я... Обо мне никто не заботился, и это ослабляет мою волю, понимаешь?..
ДЖЕРРИ (взглядывает на нее через плечо и продолжает читать документ. Он как бы сопоставляет ее слова с тем, что там написано): И укрепляет мою.
ГИТЕЛЬ: Ты понимаешь, я уже вроде бы привыкла видеть тут твои галстуки. Мне будет очень их недоставать.
ДЖЕРРИ (пауза. Опять словно взвешивает смысл написанного в документе и то, более значительное, что происходит в его душе): Зачем же я сдаю этот экзамен, глупая ты голова? Ради умственной гимнастики, что ли? Я намерен жить здесь, работать здесь, заниматься своим настоящим делом. Я уже закостенел от безделья.
ГИТЕЛЬ: Я боюсь того, что будет потом, Джерри.
ДЖЕРРИ: А что будет потом?
ГИТЕЛЬ: Я встану с постели - и эти проклятые галстуки вернутся в твою комнату. Мне страшно... опять остаться одной. Вот.
ДЖЕРРИ (молча стоит с официальной бумагой в руках, потом вдруг решительно сует ее в портфель, садится к столу и, отодвинув книги, принимается писать): Ешь, пока не остыло.
ГИТЕЛЬ: ???
ДЖЕРРИ: Обязательство. Я обязуюсь занимать тебя разговорами за едой. (складывает исписанный листок и берет картонную коробку) И еще другие пункты, менее возвышенные. (вынимает из коробки китайскую домашнюю кофту из парчи)
ГИТЕЛЬ (роняет вилку): Ох! Как красиво! Что это?
ДЖЕРРИ: Пусть эта штука напоминает тебе обо мне до шести часов вечера.
ГИТЕЛЬ: Парчовая кофта! С ума сойти! Я теперь всю жизнь буду лежать в постели! (протягивает руки к кофте)
ДЖЕРРИ (поднимает вложенный листок): Это письмо моему домохозяину. (кладет его в карман кофты) Ты бросишь его в почтовый ящик. Собственноручно.
ГИТЕЛЬ: Чего?!
ДЖЕРРИ: На углу. Как только встанешь и сумеешь туда дойти.
ГИТЕЛЬ: Что ты ему написал? (глаза ее расширяются) Чтобы он искал другого квартиранта? Да?
ДЖЕРРИ: Сама увидишь.
ГИТЕЛЬ: Ты оставишь тут галстуки навсегда?
ДЖЕРРИ: Сама увидишь. (отойдя подальше, держит кофту на весу обеими руками; из кармана торчит сложенное письмо)
ГИТЕЛЬ (с упреком): Джерри!
ДЖЕРРИ: Подойди и возьми.
ГИТЕЛЬ (с упреком): Джерри, значит, чтобы ты остался со мной, я должна быть здоровой?
ДЖЕРРИ: Возможно. Попробуй - увидишь.
Гитель качает головой.
Разве ты так уверена, что я хочу держать эти чертовы галстуки здесь? Иди сюда.
Гитель молча смотрит на него, глаза ее наливаются слезами.
Ну иди же. Иди и возьми сама.
Гитель оставляет поднос, спускает с тахты ноги и сидит неподвижно.
Иди же, детеныш.
ГИТЕЛЬ (встает, чуть пошатывается и неуверенно идет к нему, боясь за свой желудок, за свои ноги, идет, как человек, не встававший с постели целый месяц; но все же добирается до Джерри, берет письмо и читает): Ты и вправду отказываешься от квартиры!
ДЖЕРРИ: Сэкономлю на квартирной плате.
ГИТЕЛЬ (пауза): Ты меня просто убиваешь, Джерри! (отворачивается, стараясь не заплакать) Я никогда не была стервой и шантажисткой... (пауза) и не буду! Хватит! (и с внезапной решимостью рвет письмо на клочки)
ДЖЕРРИ (ровно): Расточительное отношение к бумаге, Теперь я должен писать другое.
ГИТЕЛЬ: Не надо, если ты сам этого не хочешь!
ДЖЕРРИ: Я хочу. (надевает на нее кофту и, прижав к себе, целует, потом пристально смотрит ей в глаза)
Гитель отвечает ему таким же испытующим взглядом.
(обнимая ее одной рукой, Джерри глядит на часы и берет портфель) Ну, ложись в постель. Все должно быть в меру. Помни, что ты принадлежишь мне. Хорошо прожевывай мясо, не забудь принять лекарство, не вылезай на лестницу одна, застегни кофту, чтобы не простудиться. Прощай. (идет к двери, но его останавливает тихий голос Гитель)
ГИТЕЛЬ: Джерри, я действительно принадлежу тебе. Ты ведь знаешь, что теперь это так?
ДЖЕРРИ: Да, знаю, детеныш.
ГИТЕЛЬ: Я люблю тебя.
Джерри стоит молча, пока Гитель не приходит ему на выручку.
Это уже второй раз, я израсходовала весь недельный лимит!
ДЖЕРРИ (весело): Быть может, до экзамена мне нужно будет услышать это еще раз. Для укрепления мускулатуры.
ГИТЕЛЬ: Ты непременно выдержишь.
ДЖЕРРИ: Я, черт возьми, высосу все ответы их моего гениального пальца! (посылает воздушный поцелуй и уходит)
Гитель стоит одна посреди комнаты, в китайской кофте радужных цветов, и, улыбаясь сквозь слезы, качает головой. Проводит пальцами по висящему на стуле пиджаку, садится и прижимается к нему лицом. На душе у нее тревожно.
Картина вторая.
Комната Джерри.
Наступил май, уже почти лето. Жаркие, душные сумерки. Прошло уже восемь месяцев с тех пор, как началась эта история. Снова в обеих комнатах настежь открыты окна - комната Джерри на верхнем этаже - и слышен гул уличного движения. В комнате Гитель почти ничего не изменилось, только на столе уже нет книг и бумаг Джерри, с ночного столика исчезли лекарства, кровать застелена. В комнате Джерри - полный разгром. Укладка в разгаре, ни одна вещь не стоит на своем месте, повсюду ящики и картонки. Джерри в кухне, скинув пиджак, завертывает посуду в газеты. Гитель в комнате - босая, опять такая же, как прежде, но с налетом грусти на глазах - укладывает в картонку белье. Некоторое время оба молча занимаются своими делами, потом Джерри окликает Гитель; голос у него унылый, как, впрочем, и у нее.