Гитель развязывает пакетик при свете свечей. Джерри снимает пальто и шляпу.
ГИТЕЛЬ: Мне не терпится. Скажи, что это? Что?
ДЖЕРРИ (бесстрастно): Значит, так: она открывает коробку, которую ей преподнес ее возлюбленный, и думает, что это конфеты, но там оказываются законсервированные мозги ее вероломного отца, который убежал из дому с шайкой малолетних преступников; она мгновенно узнает его и испускает нечеловеческий крик...
ГИТЕЛЬ (озадаченно): Кусок мыла?..
ДЖЕРРИ (подходит к ней): На самом деле это консервированные мозги ее вероломного...
ГИТЕЛЬ: В чем дело? Разве от меня дурно пахнет?
ДЖЕРРИ: Блестящая догадка. Сейчас обследуем. (обнимает ее сзади за талию и зарывается лицом в ее волосы)
ГИТЕЛЬ: Нет, в самом деле, почему ты мне даришь кусок мыла? Разве мне необходимо вымыться?
ДЖЕРРИ: Почему я дарю кусок мыла... Ты посмотрела на коробку?
ГИТЕЛЬ: Нет.
ДЖЕРРИ: Прочти, что там написано.
ГИТЕЛЬ (читает у свечки): Шанель номер...
ДЖЕРРИ: Шанель номер пять, его рекламировали по телевизору. Шанель номер пять, мадам. У вас в руках мыльные пузыри ценой в два с половиной доллара.
ГИТЕЛЬ (в ужасе): Два с полови... за один кусок мыла?!
ДЖЕРРИ: Не вздумай только им мыться. Мы будет есть его ложками, вместо соевого кекса.
ГИТЕЛЬ: Знаешь, иногда я думаю, что не я полоумная, как считает один из нас, а ты. Мы не будем есть два с половиной доллара!
ДЖЕРРИ: Нет, будет. Устроим себе пир. Как твой живот?
ГИТЕЛЬ: Хорошо. Я приняла пилюлю - и живот как рукой сняло.
ДЖЕРРИ: Ну, не совсем сняло. Немножко осталось.
ГИТЕЛЬ: Чего осталось?
ДЖЕРРИ: Живота.
ГИТЕЛЬ: Ага. По-твоему, я слишком толстая?
ДЖЕРРИ: Что ты, наоборот.
ГИТЕЛЬ: По-твоему, я слишком тощая?
ДЖЕРРИ (сухо): По-моему, ты священный сосуд женственности.
ГИТЕЛЬ: Словом, посудина, которую необходимо вымыть. поэтому ты и принес кусок мыла.
ДЖЕРРИ: Священный сосуд с гордо изогнутым носиком, плавной округленностью корпуса, с изящным изгибом ручки... Ну, как, ничего? (целует ее)
ГИТЕЛЬ: Понимаю. Это чайник. (снова долгий поцелуй; высвобождаясь из его объятий) Да, чуть не забыла, тебе звонили по междугородней. Скоро опять будут звонить.
ДЖЕРРИ: Кто?
ГИТЕЛЬ (весело): Твоя жена. (нюхает мыло) Это ее любимое мыло, ДЖЕРРИ?
ДЖЕРРИ (не сразу): Нет, и я редко делал ей подарки. У нее и так... было всего вдоволь.
ГИТЕЛЬ: Ну, я пошла. (уносит мыло в кухню, возится там у плиты)
ДЖЕРРИ (стоит неподвижно, потом нарочито небрежным тоном): Когда она звонила?
ГИТЕЛЬ (из кухни): Вскоре после того, как я сюда пришла. Сказала, что позвонит опять в восемь часов.
Джерри взглядывает на наручные часы, потом на телефон, убирает со стола газету и книги, и снова бросив взгляд на телефон, подходит к окну и смотрит на улицу. Входит Гитель, неся сковородку с цыплятами и карнишоны на тарелке. Ставит все на стол, оживленно болтая.
ГИТЕЛЬ: Должно быть, у нее уйма лишних денег, да? Два междугородних разговора, с ума сойти! Знаешь, я всего один раз в жизни заказывала междугородний разговор. (накладывает еду на тарелки) С городом Тэлесси, это во Флориде, вскорости после того, как мы с Уолли поженились. У него была там работа. То есть это он так говорил, но я случайно узнала, что это не работа а та рыжая, он к ней опять вернулся. Я не рухнула замертво, а взяла да позвонила ему туда...
ДЖЕРРИ: Я не стану с ней говорить, я не хочу.
Гитель, чуть сдвинув брови, продолжает накладывать еду на тарелки.
Гитель!
ГИТЕЛЬ: Не хочешь - не говори... Но вот когда мне принесли счет, тогда я действительно рухнула!
ДЖЕРРИ: Я не подойду к телефону.
ГИТЕЛЬ (быстро): Хорошо. Ты не принесешь вино?
ДЖЕРРИ: С удовольствием. (включает радио и идет в кухню) И напьемся вдрызг на все шестьдесят девять центов. У нас есть что отпраздновать. Сегодня я разговаривал с Фрэнком Таубменом.
Гитель тем временем стоит, глядя на телефон, потом выключает радио. Атмосфера в комнате становится иной; телефон словно гипнотизирует их обоих, приковывая к себе их взгляды и внимание, что бы они ни говорили и не делали.
(входит с бутылкой вина и штопором) Что случилось, детеныш?
ГИТЕЛЬ: Как видишь, ничего, даже народ не сбежался.
ДЖЕРРИ: Ты от того, что я не хочу подходить к телефону?
ГИТЕЛЬ: Ничего со мной не случилось, откуда ты взял?
ДЖЕРРИ: Все это давно умерло и похоронено. (откупоривает бутылку) Лежит глубоко под землей, гроб запечатан, памятник оплачен, и я не желаю ворошить могилу. (веселым тоном) Давай поговорим о чем-нибудь приятном. Как продвигается твоя концертная программа?
ГИТЕЛЬ: Это ты называешь приятным? Я опять ходила смотреть чердак. Этот подонок хочет сдать не меньше, чем на два года, и не уступает ни цента. Откуда я возьму такие деньги? Отличная была бы студия, но разве что для Рокфеллера.
ДЖЕРРИ: Зачем тебе Рокфеллер? У тебя и так есть целый капитал.
ГИТЕЛЬ: Где?
ДЖЕРРИ (стучит себе по лбу): Здесь. Сегодня у меня был длинный разговор с Фрэнком Таубменом.
ГИТЕЛЬ: Ну и что он тебе сказал? (но взгляд ее то и дело устремляется на телефон)
ДЖЕРРИ: Что поскольку у меня нет разрешения на адвокатскую практику в Нью-Йорке, он может мне предложить подготовку дел для адвокатов.
ГИТЕЛЬ: Да?
ДЖЕРРИ: Так что завтра утром мы с тобой пойдем к подонку и внесем плату за два месяца.
ГИТЕЛЬ: Из каких денег?
ДЖЕРРИ: Я сегодня уже работал. За это платят сдельно. Скоро мы будем обклеивать деньгами стены.
ГИТЕЛЬ: Я сниму чердак, когда я получу работу. (опять взглядывает на телефон)
ДЖЕРРИ (на этот раз перехватывает ее взгляд): Молчит.
ГИТЕЛЬ: Кто?
ДЖЕРРИ: Телефон.
ГИТЕЛЬ: Да. Говорят, в кондитерской Шрафта нужны девушки. Завтра пойду туда.
ДЖЕРРИ: К Шрафту? Обслуживать столики?
ГИТЕЛЬ: Уж что придется. Я работала там в прошлом году, отпускала конфеты, поправилась на семь фунтов. Очень хорошие там конфеты.
ДЖЕРРИ: Сделай мне маленькое одолжение - разреши сделать тебе маленькое одолжение.
ГИТЕЛЬ: Пожалуйста. Какое, например?
ДЖЕРРИ: Например, устроить тебе этот чердак. Знаешь, сколько я могу зарабатывать у Таубмена? Сотню в неделю, а конфеты я буду тебе покупать. Незачем тебе идти к Шрафту, это глупо.
ГИТЕЛЬ: Что ты имеешь против Шрафта?
ДЖЕРРИ: Боюсь, что кто-нибудь по ошибке вместо конфеты съест тебя. Словом, истец дает Шрафту отвод. (принимается за еду) Слушай, цыпленок просто сказочный! Чем тебе удалось придать ему вкус джина?
ГИТЕЛЬ: Джином.
ДЖЕРРИ: Сказочно. Ты умеешь шить, ты умеешь готовить, ты... (вдруг замечает тарелку с корнишонами. Зловеще) Кажется, мы собираемся есть корнишоны?
ГИТЕЛЬ: Ты их любишь.
ДЖЕРРИ: Ничуть, тем более что у тебя всю ночь болел живот.
ГИТЕЛЬ (с негодованием): Ты же говорил, что корнишоны твоя слабость!
ДЖЕРРИ: Эта моя слабость может продырявить твои кишки. А твои кишки тоже моя слабость. Сколько штук ты съела?
ГИТЕЛЬ: Три.
ДЖЕРРИ: Три - это слишком много.
ГИТЕЛЬ: Я их люблю.
ДЖЕРРИ (колеблется): Четыре и ни одного больше. (берет с ее тарелки корнишоны, один бросает на тарелку обратно, остальные уносит в кухню)
ГИТЕЛЬ: Эй, эй! (но протест ее не очень энергичен, она хватает корнишоны с тарелки Джерри и запихивает в рот)
Джерри возвращается с двумя ломтиками хлеба.