— А ты все такой же… Медведь.
На раскинутой газете он разворачивал свертки, раскладывал сыр, масло, конфеты, хлеб. Принес из кухни ветчину, обсыпанные сахаром ломтики лимона и стал все это кое-как расталкивать по столу. Хмуря брови, как бы извинялся:
— Собственно, это у меня все, чем я могу тебя встретить, — и неожиданно для себя предложил: — А может, сходим в ресторан?
— Да нет, что ты. Все чудесно. Ресторан к тому же еще закрыт — рано слишком.
Она подошла близко и, вытянувшись на цыпочки, прижалась к Сазонову. В мокрых завитках потемневших и секущихся волос поблескивали капельки воды. Одна из них, вздрогнув, скатилась по шее Сазонова. Он растерянно втянул голову в плечи.
— Все такой же… — вздохнув, повторила она, — только еще более неловкий, — и отошла к зеркалу.
Сазонов смотрел на ее полого округленные плечи, на крутую линию белой нестареющей шеи, стараясь без расспросов угадать — действительно ли она проездом или же это ничего не значащий повод, маленькая хитрость, чтобы скрыть что-то гораздо более серьезное, то, о чем он давно боялся и думать.
Катерина гнулась перед крохотным зеркалом и, оглядываясь через плечо, капризно пришепетывала, держа в зубах заколки:
— Я ничегошеньки не знаю о тебе, Сережа. Ты так мало писал о себе. Наверное, институт закончил, начальником стал, да?
Сазонов грустно усмехнулся:
— Нет, не стал. А институт, — он кивнул на чертежи, — вот заканчиваю… Да не в этом дело, — он обхватил бутылку шампанского полотенцем и стал срывать гремящую фольгу.
— Твой приезд такой неожиданный, что я даже не поверил телеграмме. Я никогда не мог понять тебя.
— Не надо, — она положила узкую руку на бутылку. — Лучше коньяк, я не люблю шампанское.
Они сели, касаясь коленями друг друга. Сазонов отодвинулся к углу стола, налил рюмки. Она смотрела на него, как и в дверях, все тем же прищуренным взглядом, долго и изучающе.
— А ведь мы с тобой, Сережа, первый раз в жизни пьем…
— Первый, — он поднял рюмку. — За встречу!
— За нашу встречу… взрослых людей.
Они чокнулись и выпили. Катерина не хмелела ни от первой, ни от второй рюмки. Сквозь прозрачность капроновой кофточки проступала шоколадная родинка — овальное пятнышко там, где начинала вырисовываться округлость груди. Он опускал глаза в рюмку и, пугаясь, думал, что Катерина все же стала другой, совсем незнакомой, и, наверное, он не сможет так скоро понять ее.
Выпили еще. Катерина оживилась, тяжело и маслянисто поблескивала потемневшими глазами.
— За эти годы я так много поездила. Проехала почти весь запад. Оказывается, можно так красиво жить… Старик был чудесным, только скучно с ним. Он умер, — она вздохнула, положила ломтик лимона в рот и зажмурилась. — Любил меня, ужас…
— Старик?
— Муж.
— А-а, — Сазонов медленно оторвал взгляд от ее открытых колен.
Над крышами рвались дымчатые облака. На карнизе дома мертвенно светилась невыключенная неоновая реклама, убеждая хранить деньги в сберегательной кассе.
Катерина посмотрела на Сазонова и, как-то сразу присмирев, участливо потянулась к нему:
— Тебе неприятно, да? Я не буду больше говорить о нем…
Он закрыл глаза. Звучал все тот же, не потускневший от времени голос Катерины, удивительно напоминая душный, полный лесного июльского дурмана сеновал и обжигающий шепот этого же чистого и ясного голоса. Сазонов открыл глаза, увидел свое чрезвычайно маленькое и как-то смешно округлившееся отражение в ее расширенных, чуть вздрагивающих бездонных зрачках и мягко улыбнулся:
— Нет, почему — говори.
— Не буду. Расскажи о себе. — Она обвела глазами комнату, пристально посмотрела на чертежную доску с наколотой бумагой. — Расскажи, что ты там чертишь?
Он удивленно взглянул на нее, долил коньяку в рюмки, приготовил бутерброды с сыром.
— Это, видишь ли… Есть тут у нас Волчья гора, на вокзал через нее ходят… Так вот хочется на этой горе поставить телевизионную мачту. Вот я по вечерам, пока нет занятий в институте, и разрабатываю проект такой мачты. Доработаю, буду предлагать нашему завкому или еще кому там…
— Как предлагать? Разве тебе это не поручено?
— Кто поручит? Это на самодеятельных началах делается.
Она непонимающе смотрела на него.
— Интересно. Ну, а зачем тебе это нужно?
— Что?
— Да вот, — она кивнула на чертежи и пожала плечами: — Ты же за это ни копейки не получишь?