От срока это меня, конечно, полностью не избавит, учитывая мои предыдущие деяния, но наказание смягчит – это точно.
–Нет, как думаешь…– Стефан жалкий и слабый в черноте ямы. – А?
–Не найдут, – покровительственно обещаю я. – Такие подлецы как наш имеют поганое свойство растворяться и находиться то в земле, то в воде. Или вовсе не находиться. У них много врагов. Неужели ты думаешь, что полиция очень расстроиться, узнав, что мистер Чапек пропал?
Стефан хмурится.
–Кончай отдыхать! – велю я и уже спокойно продолжаю успокаивать: – такие как он никому не нужны. Ты же сам знаешь, что он творил. Считай себя тем, кто совершил благо. Он не считался с нами, почему же мы должны считаться теперь с ним и с его памятью? Пусть он исчезнет, пропадёт безо всякого следа, а мы…что ж, мы просто возьмём своё. Мы не возьмём больше, мы не возьмём того, что не наше – мы не воры.
«Мы не воры!» – я это повторяла часто. Стефан попался на воровстве однажды, и мне нужно было разубедить его в том, что наше преступление имеет хоть что-то общее с воровством. Главное – это то, что мы восстановим справедливость. А то, что у его и моей справедливости разная цена – так извините, и работали мы по-разному, и делали мы совершенно разное.
Правда обидели нас одинаково. Чапек всегда был жаден до наград. Что ж, это дурное качество, а дурные качества надо искоренять.
Нужно нести возмездие!
–Сколько ещё? – Стефан чуть не хнычет. Прежде, когда мы пересекались в коридорах, защищённые стенами, мне казалось, что он крепче духом. Оказалось, что и я могу ещё ошибаться. Оказалось, что уверенность ему дают только стены, а вот когда этих стен нет, когда стоит безмолвие ночи, и нет ничего, что может тебя защитить от могильного холода и её же сырости, когда тебя бросает в жар от страха…
Тряпка ты, Стефан!
Таких ещё поискать, честное слово.
–Ну…– я оцениваю глубину могилы, выхватываю фонариком бледное лицо Стефана, прощупываю фонарным лучом глубину. – Ещё полметра, не больше, нет.
–Я устал, – признаётся Стефан.
Опять двадцать пять! А я что – не устала? Я вторую ночь без сна! И я тоже на нервах. Ещё и мёрзну.
–Ещё немного, – я беру ласковый тон. – Ещё немного, ещё чуть-чуть, мы же не хотим, чтобы тут его разрыли случайно, или учуяли?
–Кто? – Стефан смотрит на меня в ужасе.
Вздыхаю. Я что, одна новости смотрю?
–Волки, Стефан, волки. У нас их много в этом году. Кто их знает? Заявятся сюда, лес рядом…
Ой зря! Стефан, кажется, вот-вот потеряет сознание. Да что ж за неудача-то такая?
–Я пошутила! Я пошутила! – я спешу его заверить в своей лжи, чтобы не пугать правдой. К сожалению, это слабое и ничтожное тело уже посвящено в мой план. Я отступаю подальше от края ямы – свалиться туда мне ещё не хватало! – и опускаюсь на землю. Холодно, конечно, но это лучший способ, чтобы незаметно подхватить камень. Я давно его заприметила – гладкий, чёрный, хороший камень. Его можно спрятать под плащом, если не придумаю ничего лучше.
–Инше, тебе плохо? – Стефан тревожится.
Напрасно, Стефан, напрасно!
Но я делаю слабый голос и отзываюсь:
–Докопай уже чёртову яму, меня сейчас стошнит.
Люди всё-таки поразительны. Ради самого себя Стефан ныл и трясся, а стоило проявить слабость мне, и он понял, что если сейчас потеряет моё умение принимать решения, то ему точно не выкарабкаться.
–Пойдёт? – выдыхает он. Голос его срывается от усталости и дрожи.
Оцениваю:
–Пойдёт. Тащи его.
Впрочем, тащить приходится помочь. Стефан, конечно, сильнее меня, но до сегодняшнего дня я даже не представляла как тяжелее мёртвое тело. Оно просто совершенно не поддаётся нормальной транспортировке! В фильмах показывают этот процесс тяжёлым, но хотя бы возможным, а здесь…
Я сломала все ногти, и, похоже, надломила каблук любимых ботинок, да ещё и пуговицу с плаща оторвала (всё выбросить!), а протащили мы его только шагов тридцать. Впрочем, мистер Чапек и сам никогда не был худым.
–Я сейчас сдохну! – Стефан снова вспоминает о своей слабости, но мою душу греет камень, спрятанный под плащом.
Терпи, Инше, скоро это кончится!
Наконец вот он – долгожданный полёт мистера Чапека во мрак ямы. Она не такая глубокая, но мне кажется, что его тело летит неправдоподобно долго прежде, чем глухо ударяется о глухоту последнего своего пристанища.
Всё, дальше – легче.