К тебе просьба: попытайся опубликовать мои записи. Форма значения не имеет — лишь бы вышли. Может, в массе читателей найдется еще хоть один ненормальный, который пережил нечто подобное. Если у него хватит пороха, он на тебя выйдет. Отнесись к этому серьезно. Я не хочу, чтобы дело заглохло, — оно кажется стоящим.
Вот и все, пожалуй. Надеюсь, ты не будешь вспоминать обо мне слишком плохо.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Каждое утро через джунгли по извилистой тропе гнали колонну работников. У котлована от нее отделялась примерно треть и уходила дальше, по просеке. Эти шли еще долго, сбивая ноги о торчащие всюду пни, утаптывая проросшие за ночь побеги, пока не упирались в тупик, и здесь работников снова делили на две группы: женщины принимались рубить тяжелыми ножами кусты и отделять ветки от деревьев, которые валили, а затем, после обработки, оттаскивали в сторону и складывали в штабеля мужчины. Строго говоря, рубщиков не охраняли: немногочисленные солдаты сопровождения выбирали место потенистее да попрохладнее и уже оттуда распоряжались, покрикивали, наблюдали за разбредшимися по вырубкам работниками. Свое укрытие они покидали только в случае крайней необходимости, справедливо полагая, что ни одному нормальному каторжанину в голову не придет пытаться от размеренной и привычной жизни сбежать в неизвестность.
Именно здесь, на вырубках, боевики высмотрели огромного костистого парня, трудившегося с туповатой размеренностью вола и, кажется, не уступавшего тому ни в силе, ни в выносливости. Уже второй день Андр следил из глубины зарослей за этим необычным рубщиком, перенимая нехитрые навыки работы, запоминая привычки и характерные жесты приглянувшегося им парня, до сих пор не переведенного в Служители разве что из-за своего исключительного миролюбия.
Наблюдатель из второй двойки подал наконец сигнал. Ивр коротко стиснул плечо Андра, и они сорвались с места, скользя меж кустов с обычной неприметностью боевиков. Рубщик увидел их, только когда они возникли прямо перед ним. На его лице еще проступало удивление; уронив конец бревна, он с усилием выпрямлял натруженную спину, когда Ивр с приветливой улыбкой шагнул вплотную, финтом левой руки заставил гиганта повернуть голову, а правой, будто играя, щелкнул по открывшейся шее. С тем же недооформившимся выражением на лице рубщик повалился вперед. Ивр принял на плечи тяжелое тело, подмигнул Андру и растворился в кустах вместе со своей ношей.
Нагнувшись, Андр подцепил конец ствола и поволок дерево к штабелям — такой же рослый и мускулистый, как выкраденный боевиками рубщик, облаченный в точно скопированные лохмотья, даже перекрашенный и осторожно загримированный под этого парня. Расчет строился на том, что сейчас, в начале дня, пока обретавшие свежую память люди еще не успели присмотреться друг к другу, подмены попросту не заметят. И в самом деле, новые товарищи не обратили на Андра никакого внимания.
Первое время Андра беспокоили пристальные взгляды охранников, пока — не без неожиданной подсказки двойника — он не сообразил, что у этих сторожевых псов, взращенных в культе силы, невольное почтение вызывали его мощные выверенные движения. И дальше Андр старался работать на виду, добиваясь у охранников одобрительного ворчания и приглядываясь к ним сам.
В полдень прикатил дребезжащий вездеход, окутанный клубами вонючего дыма. В объемистом чреве этого престарелого монстра обнаружились проржавелая бочка и груда помятых мисок, по которым разлили водянистую, отдающую гнилью бурду. Андр предпочел не рисковать благополучием желудка и, отойдя в сторону, выплеснул свою порцию в яму.
День прошел без происшествий, если не считать нескольких обычных для этих мест смертей рубщиков от укусов змей и насекомых, да гибели еще одного обессилевшего до состояния полной невменяемости пожилого работника, которого охранники коваными прикладами ружей превратили в кровавое месиво — без злобы, посмеиваясь, с видимым удовольствием.
Вечером их снова построили в колонну и погнали обратно, по удлинившейся за день просеке. Уже в темноте на расчищенной перед бараками площадке провели торопливую перекличку и стали загонять на ночлег.
Андр плелся одним из последних, беззвучно скалясь на подгоняющие тычки прикладов. Осторожно маневрируя, он подгадал так, чтобы за спиной оказался тощий немолодой охранник, суетливо утверждающий на многострадальных хребтах работников свою неувядающую полноценность. Когда-то этот старик был, наверное, крупным и крепким мужчиной, но по мере упадка сил он опускался все ниже, пока не достиг дна, дальше которого была только смерть: одряхлевшему сторожевому псу была заказана дорога даже в работники.
Андр огрызнулся на очередной удар, и охранник размахнулся, целясь впечатать приклад уже в полную силу. Будто случайно, Андр качнулся в сторону, и приклад скользнул по спине, сдирая лохмотья. Охранник едва устоял на ногах, в стороне кто-то злорадно заржал. Торопясь, старик схватил ружье за ствол и снова размахнулся, метя на этот раз в голову. С той же рассчитанной до сантиметра медлительностью Андр отклонился от удара, повернулся к противнику лицом и ухмыльнулся.
— Ну-ка, покажь прыть! — раздался из темноты высокий, как у подростка, голос. — Давай, разрешаю!
Наклонив голову, охранник ринулся вперед, обрушив на Андра град беспорядочных, отшлифованных многолетней практикой ударов. Но ни один из них не достигал цели. Андр не пытался перейти в наступление, даже не поднимал рук, чтобы не вводить в искушение охранников, сбежавшихся со всего лагеря поглазеть на потеху. Он только ускользал от ударов — с тяжеловесной неуклюжестью человека, изнуренного пятнадцатичасовой работой.