Ольга подняла голову, бойко вскочила, с улыбкой пошла к нему и, ни слова не говоря, поцеловала в губы.
- Знаешь, я проснулась рано: не спалось, как ни крутилась. Тогда я поднялась, оделась и села читать твои труды. Тебя будить не стала, зачем? Пусть, думаю, поспит, а я тем временем посмотрю рассказы. Иди умойся, оденься, приведи себя в порядок, мы позавтракаем, а потом поговорим о твоем творчестве. А я в это время почитаю; никак не могу оторваться, уж очень душещипательная повесть.
Генка покачал головой:
- А я так испугался: проснулся - тебя нет...
- Наверное, мне надо было разбудить тебя и предупредить. Ну, прости.
И она снова поцеловала его.
- Ты поступаешь согласно обычаю древних римлянок, - улыбнулся Генка.
Она вопросительно подняла брови. Он пояснил:
- По Плутарху, когда римлянки после Троянской войны сожгли корабли своих мужей, чтобы те вновь не отправились в плавание, они стали целовать их в губы, вымаливая, таким образом, у них прощение.
Ольга резюмировала:
- Ты вырос, Генка... Об этом даже я не знала...
Они уселись за стол, но спиртное пить не стали, обошлись чаем с лимоном. И, сидя почти рядом, под прямым углом, неотрывно смотрели друг на друга, отвлекаясь лишь на то, чтобы мигом отыскать кусок хлеба, нож или вилку. Оба своими чистыми, открытыми взглядами напоминали малышей, впервые встретившихся в детском саду, или влюбленных подростков. И главное - ни слова за все время, будто сказать нечего, только глаза в глаза да счастливые улыбки на губах.
Генка первым нарушил тишину:
- Мне кажется, это происходит не с нами. И что ты - вовсе не ты. Вот-вот явится волшебник, взмахнет рукой - и нет тебя... Даже не верится, что это мы с тобой, что у меня есть такая женщина...
- А у меня - такой мужчина. Но, вообрази, я думала о том же самом.
- О чем?
- Что это происходит не с нами... словно в сладком сне, который боишься потревожить.
Больше - ни слова. Потом - за стол, где были разложены рукописи, те, что он успел отпечатать.
- Дочитала? - безразлично спросил Генка, указывая на тот рассказ, что Ольга читала последним.
- Да, - ответила она. - И, знаешь, скажу по правде...
Пауза. Лицо серьезное, ни тени улыбки. У Генки упало сердце. Сейчас она станет его "разносить". Если так - то всё, он завяжет, поставит крест. Значит, он бездарь и никуда не годен. Значит, его увлечению, его мечте - конец. Вот и оставил людям память о себе...
И он замер, будто окаменел. Взгляд - в ее безжалостные глаза. А в голове бьется одна мысль, других нет: сейчас она вынесет приговор - суровый, убийственный...
Но Ольга вдруг заулыбалась, глаза ее потеплели; она положила руку ему на плечо и произнесла:
- Генка, ты молодец! Я даже не ожидала.
Его сразу отпустило. Но паралич, оставив тело, сковал язык.
А Ольга продолжала:
- Я читала и не могла поверить. Да у нас мэтры так не пишут! Я прочла четыре рассказа и была потрясена! Какие герои, характеры, судьбы, сколько слез!.. Фабула, композиция, язык - всё на уровне! Мне даже не к чему было придраться, хотя ты знаешь, какая я зануда. Сюжеты не только трогают душу, они рвут ее пополам! И где ты их только взял! Так переживаешь за твоих героев, за все эти коллизии, перипетии их судеб! И так летишь к концовке, стремясь поскорее узнать, чем все закончится, что дух захватывает, забываешь себя, время, место, отключаешься от всего, а когда история кончается, в глазах стоят... - она сбегала на кухню, принесла мандарин: - вот такие слезы! И постигает горькое разочарование, когда прощаешься с героями навсегда.
Генка слушал ее и не верил своим ушам. Неужели?! Значит, он смог?.. Добился, сокрушил этого неколебимого титана, называемого творчеством, укротил этого зверя, заставил его подчиниться себе! Выходит, он победил! Ах, если бы эти слова сказал редактор... Но тут другая мысль ядовитой змейкой вкралась в сознание: а может, она просто льстит? Не хочет его обидеть? Обманывает, догадываясь, каким ударом будет для него правда?
И он спросил, весь трепеща:
- Твое суждение беспристрастно? Или ты намеренно говоришь мне неправду? Жалеешь меня... Не надо! Пусть лучше горькая...
- Да нет же, Генка, поверь, я вполне объективна и оценка моя непредвзята! Я говорю правду, ты написал замечательные новеллы, я таких не читала... твой стиль не похож ни на чей. У твоих рассказов есть характерная особенность: каждый похож на повесть, а может быть, даже на маленький роман. Да и то сказать, в каждом страниц сорок, пятьдесят и даже сто!
Генка боготворимо смотрел на нее, ничего не отвечая, а она продолжала с не меньшим пафосом:
- Получится хорошая книга объемом страниц в четыреста-пятьсот. Есть мелкие погрешности кое-где, - подправить стилистику, разбить в иных местах "возвышенность", - но это пустяки, все исправится, без ошибок не пишет никто, даже гении. В общем, рукопись немедленно в издательство - и в печать.
Генка невесело усмехнулся:
- Ты рассуждаешь, как редактор.
- Я и есть редактор.
У него отвисла челюсть. Ну и шуточки!
- Ты? Да ладно тебе...
Ольга рассмеялась:
- Я главный редактор издательства, выпускающего художественную литературу.