5.
— Смерть упырю двоедушнику, смерть! — орали в толпе. — Жизнь за жизнь! Где это видано, невинных людей жизни лишать? На вилы его! Сжечь его!
— Побойтесь Бога, Левко был невинный? Шлялся где попало после заката, вот и головы лишился, — вполголоса ворчала Никитична. Но говорить такое громко о сыне старосты никто не мог. Только Орина пыталась остановить толпу, катящуюся лавиной к дому двоедушника.
— Ничего не доказано! Если Марко виноват, нужно его к уряднику отвести, пусть разбираются. Что за самосуд? Вы самые умные? Всё решили!
— Молчи, девка! Из-за тебя Левко голову потерял! Гм… гм… ну, того, я не в том смысле, — запнулся Григор, еле ворочая языком с похмелья.
— А хоть бы и в том! — зло подхватил помощник старосты Сидор. — Хлопцы всё рассказали. Если б ты, Орися, воду не мутила, Левко бы домой пришёл, как все, и спал бы в своей постельке!
— Или в твоей… — поддакнул Григор. — Короче, не попёрся бы на ночь глядя один на хутора к Дарке, вот я к чему.
— Языки привяжите, как бы не убежали от таких идиотов! — обозвала их Никитична. — Двоедушник себя не помнит во сне, если он услышал, как Левко его на бой вызывал, мог и прилететь, как лютый зверь! А скоро и до вас доберется! Орина если вчера что и говорила, так то же, что и сейчас: болтать надо меньше!
— Верно, пока урядник тут, сдадим ему Марко, — вмешались мужики, сообразив, что их рвение может обернуться против них самих. Хорошо, если поймают убивца, а коли сбежит? Не станут ли их слова новым поводом для мести демона-двоедушника?
— Вот и славно, давайте сперва разберемся, что и как было, — пасечник Юхим имел авторитет среди односельчан, его считали мудрым и рассудительным. Поэтому Юхим не стал перекрикивать самых ярых, а дождался, пока в толпе забурлят сомнения, тогда и сказал своё слово. — Постойте за воротами. Войду я, Сидор и… Орина. Вам Ганна даже не откроет, а нам откроет. Не шумите пока, иначе сбежит…
Они подошли к старой, но еще добротной усадьбе со многими пристройками вокруг хозяйского дома. Забор потемнел и покосился, но стоял крепко. Ворота не скрипнули, когда Юхим откинул щеколду и тихо прошел во двор.
— Ганна, открой, — помощник старосты резко постучал в дверь. Люди прислушивались, нет ли суеты в доме, готовые ловить любого, кто выскочит через задний двор, огород или черный ход. — Ганна! Петрович послал за твоим сыном! Где Марко?
В окно выглянула красивая статная хозяйка в красно-черном домашнем платье, с длинными черными косами, уложенными короной на голове.
— Чего вам спозаранку? Чего староста хочет? Опохмелиться? Так он дом перепутал, к Дарке пусть посылает, — в голосе женщины не слышалось страха и особого почтения к выборной власти селения.
Распалившиеся односельчане слегка смутились, вспомнив, что сейчас всего лишь утро, и на хуторах даже не знают о несчастье, постигшем дом старосты.
— Сын твой дома? — спросил Юхим. Пасечник один из немногих, кто не чурался семьи двоедушника, и ему Ганна ответила более мирно:
— Нет его. Давно ушел.
— Прячешь! — окрысился помощник старосты Сидор. — Пусти в дом, проверим!
— Не пущу. Нет здесь Марко, искать вам нечего. Неделю как ушел с парнями на вырубки. Они где-то в горах стоят, я и не знаю, где. Вам надо, вы ищите!
— И найдём. Перешел твой сынок все границы, убил человека!
В лице у Ганы не дрогнул ни один мускул.
— Докажите, — бросила она обвинителям. — Вы любое безобразие на Марко повесить готовы. Но что-то урядника с вами не вижу! Выдумки! Бабьи сплетни!
— Не кипятись, Ганна, послушай, — увещевал Юхим. — Дело серьезное. Василь Семенович в доме старосты, приехал по срочному вызову. Убийство у нас! Если Марко не было в селении вчера вечером и ночью, это хорошо для него. Но сама понимаешь, будут проверять. Скажи, кто старший в артели, с кем он на вырубки ушел?