Поклоны, самоуничижающие фразы сперва перед придворными, затем Рахманом Синбадом аль-Бадри, нынешним великим визирем… И только затем возможность предстать перед султаном. Тот, беря пример с османского, тоже не говорил с какими-то христианскими послами напрямую, лишь через того или иного приближённого. Но поскольку Мамлюкский султанат и Венецию связывали давние и крепкие отношения, то разговор обычно шёл посредством великого визиря или, в некоторых случаях, наследника. Сейчас говорил Рахман Синбад аль-Бадри и произносимое им, доносимое через переводчика, Гримани очень не нравилось.
- …вошёл в нечестивый союз с франками, объединяясь с которыми намереваетсянапасть на нас с суши и с моря. Двое из сыновей султана Баязида II поведут янычарские орта и остальные войска на Антиохию и Халеб. Франки же, приплыв на кораблях, будут мешать нашим доблестным и хранимым милостью пророка капитанам покинуть порты, пользуясь превосходством в числе судов. Зная, что у дожа Барбариго нет дружбы с королём франков, мой великий и благочестивый, осенённый милость Аллаха султан Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури милостиво разрешает венецианским войскам присоединиться к мамлюкским воинам в борьбе против общего врага. Тогда победа будет столь же быстрой, сколь и сокрушающей как франков, так и искушённому шайтаном османского султана.
- Великий и могучий султан не был введён в заблуждение недоброжелателями? – поспешил уточнить Антонио Гримани, будучи изрядно удивлён услышанным. – Король Людовик XII, объединивший силы с тем. против кого совсем недавно окончился Крестовый поход… Это может оказаться вымыслом, созданным для вас.
- Это не вымысел, - слова вновь пошли по цепи от султана к визирю, а там и к переводчикам. – Баязид II ссылается с королём франков через франков, принявших истинную веру, открывших Аллаху могучему и милостивому своё сердце. И он обещал тому Папе, который сейчас в Авиньоне, отдать Иерусалим. Не весь, но важную для вас часть, И тот храм, имени гроба пророка Исы бен Мириам.
А вот теперь Гримани поверил, равно как и сопровождающие его венецианцы. Храм Гроба Господня в Иерусалиме. Тот самый, обретённый в ходе первого Крестового похода а затем утраченный – сперва на время, а потом, казалось, уже окончательно или на очень длительное время. Важнейшая для христианского мира святыня и если до неё дотянутся руки Авиньона, то Папа Авиньонский Юлий II получит если не преимущество над Римом, то некоторым образом уравновесит влияние.
Святыни… Они у каждого свои. Османской империи и её султану Баязиду II не очень сильно требовался Иерусалим, в отличие от Мекки и Медины. Зато эти два города – тоже, кстати, находившиеся сейчас на землях Мамлюкского султаната – не представляли чрезмерной важности для христиан. Потому... раздел. Выгодный обоим сторонам. А значит как Франция, так и Османская империя смогут, случись что, оправдать образовавшийся союз.
Пока изо рта Гримани словно сами по себе вырывались слова благодарности и уверения в том, что он обязательно и как можно скорее передаст «щедрое предложение великого султана» своему дожу… В голове бились изнутри о кости черепа очень нехорошие мысли. У мамлюков не было шансов выстоять против двух ослабленных, но всё ещё достаточно сильных держав. Точно не сейчас, с заметно ослабленным флотом и после менее года назад закончившегося противостояния внутри страны. Да и вооружение мамлюкской армии оставляло желать лучшего. Увы, но войска султаната едва-едва начали получать огнестрельное оружие. Всего лишь получить тоже мало, необходимо научить воинов правильно его использовать. А кто учить то станет? Они, венецианцы? Такие замыслы у республиканской знати имелись, но вот теперь, когда Гримани услышал о возможном совместном нападении на мамлюков Франции и Османской империи…
Уже вернувшись в выделенный посольству дом, Антонио приказал готовиться к возвращению в Венецию. Потом же, обращаясь к Санудо, произнёс:
- Слабый флот, отсутствие пушек, раздоры среди эмиров… Мамлюков раздавят. Возможно быстрее, чем Борджиа сделали подобное с Баязидом II. Может ли их кто-то защитить?
- Не мы, То есть не Венеция, - сразу, не взяв времени на размышления, ответил Сонудо. – Только если Совет Десяти и Большой Совет обезумеют от жадности. И обезумев, отдадут республику в руки Борджиа. Чезаре ударит сразу, как только наши войска покинут республику. Отсутствие большей части флота, ослабленное войско. И повод к войне, который ему даст Александр VI, ведомый интересами рода и отеческой любовью. Республика перестанет существовать, а самый опасный враг Борджиа, занятый войной с мамлюками, не сможет ничего сделать.