Майлз постарался как можно вежливее отделаться от говорливого берлинца и обратил свое внимание на Кэсси.
— Вы довольны своим номером? — спросил он.
— Более чем. Вообще-то «Делл» — один из лучших отелей в Штатах.
— Вы часом не работали в здешнем рекламном отделе? — поддразнил ее он.
Кэсси улыбнулась и покачала головой, а затем повела его на «экскурсию» по гостинице. Он с интересом слушал ее рассказ о том, что в свое время это было самое большое здание — за пределами Нью-Йорка, — имевшее электрическое освещение.
— Томас Эдисон лично следил за ходом работ и собственноручно включил первую в этом отеле электрическую гирлянду на рождественской елке, — добавила она.
— А вы не думали написать книгу об этом историческом месте? — спросил Майлз.
— Почему бы и нет, если вы гарантируете хороший аванс!
— Чтоб можно было купить настоящие чемоданы от Вюиттона?
— Как вы догадались? — весело воскликнула она и повела его в бар.
— Вероятно, это наша последняя возможность побыть вдвоем, другой такой в ближайшем будущем не предвидится, — сказал он, когда они уселись за угловой столик в украшенном богатой резьбой дубовом зале. — В восемь, перед ужином, состоится небольшой прием, а на следующие два дня расписание довольно плотное. — Заметив подошедшего официанта, Майлз спросил, что она будет пить.
— У них здесь прекрасное калифорнийское шампанское, — сказала Кэсси. — Два бокала шампанского, пожалуйста, — заказал Майлз и откинулся на спинку стула, мягкого, с зеленой обивкой. — Свежая, как полевой цветок, а ведь наверняка устали!
— В общем-то, не очень. А вы?
— Я часто летаю, так что умею справляться с последствиями быстрой смены часовых поясов. Избегаю алкоголя и принимаю особые витамины.
— Я заметила, как вы глотали таблетки.
— Надеюсь, вы не подумали, что я наркоман.
— Мне такое даже в голову не пришло.
Их взгляды встретились, минуту-другую они смотрели друг на друга, и даже в приглушенном свете бара Кэсси различила серебристые крапинки в его темно-серых глазах.
— Я чувствую себя очень покойно, — заметил он, потягивая шампанское. — Вы действуете на меня как бальзам, Кэсси. В отличие от многих женщин вы знаете, когда нужно немного помолчать.
— Большинство мужчин терпеть не могут пустой болтовни. — Она пожала плечами, польщенная комплиментом.
— Если вы подразумеваете под этим сплетни, то я с вами полностью согласен.
— Мужчины сплетничают не меньше женщин, — запротестовала она. — Для нас разговоры о машинах и спорте так же неинтересны, как для вас — о прическах и тряпках.
— Еще мы любим хвастать своими победами.
— Так же, как и мы. Хотя, по-моему, женщины честнее и готовы признать свои поражения.
Майлз кинул в рот пригоршню орешков и некоторое время задумчиво жевал.
— У вас было много любовных связей? — спросил он.
— Почему вас это интересует? — ответила она вопросом на вопрос.
— Потому что это объяснило бы отсутствие интереса ко мне. Может, у вас был не очень благоприятный опыт и вы боитесь новых разочарований… — Я хочу постоянства, — заявила Кэсси. — Мне казалось, вы должны были это понять.
— Под постоянством вы, конечно, имеете в виду брак?
— В общем — да. Я хочу иметь детей, и в жизни у них будет немало сложностей, так что от незаконного происхождения можно их и избавить.
— Кто в наши дни обращает на это внимание? — возразил Майлз. — Насколько мне известно, сорок процентов английских матерей не состоят в законном браке.
— А сколько из них выбрали такой удел по своей воле? Статистика об этом умалчивает.
— Оказывается, в глубине души вы весьма старомодны!
— А я никогда и не утверждала обратного. Вы отнюдь не так уж хорошо меня знаете, Майлз.
— Но не потому, что вы мне безразличны.
Кэсси не стала углубляться в эту тему, и Майлз окинул ее пристальным взглядом.
— По-моему, вы покраснели.
— Вам померещилось. Розовые гардины виноваты!
— Вы и раньше краснели, стоило только затронуть тему секса, — продолжал он, будто и не слыша ее. — Это очень мило и необычно… настолько необычно, что я начинаю думать, вы сохранили девственность.
На сей раз она действительно покраснела, и он удовлетворенно хмыкнул.
— Ну и ну! Чудесам поистине нет конца. Вы не просто необычны, Кэсси, а, можно сказать, уникальны.
Спорить было бессмысленно, и Кэсси разозлилась, что выдала себя. Теперь он будет считать, что она не легла с ним в постель только потому, что бережет себя для замужества, хотя на самом деле она не хотела отдаваться без любви.
— Говоря о моей уникальности, вы имеете в виду дремучую старомодность, я для вас этакий динозавр, не так ли?
И снова она услышала его смешок.
— Ну что вы, Кэсси, какой из вас динозавр?! Наоборот, для меня вы бесценный экспонат, способный украсить коллекцию истинного знатока.
— Сказано весьма изящно, — сухо заметила Кэсси. — Вам бы книги писать, вместо того чтобы издавать их.
— Зря насмехаетесь, Кэсси. Я хотел сделать вам комплимент.
— Я тоже, Майлз.