— Знать бы, кем были пленники при жизни, — пробормотал Денис.
— И что бы нам это дало?
— Ну, проведение ритуалов — штука непростая. Для того, чтобы всё получилось, нужно учесть миллион нюансов. А Маэстро не производит впечатление академического умника с хорошей памятью, при жизни он был человечишкой весьма посредственных способностей. Да и пленник, передающий ему знания, вряд ли помнит детали каждого ритуала наизусть. То есть, вероятнее всего, знания Маэстро черпает в каком-то источнике — на который ему указал пленник. Книге, например. Хотя это может быть что угодно: дневниковые записи, публикация в журнале. Помню вот, незадолго до декабрьского восстания…
— Стоп, — оборвала Мстислава. — Главное ты сказал. Где-то существует источник, из которого Маэстро черпает знания. Моё мнение — до него надо добраться как можно скорее.
Денис усмехнулся.
— Гениально. Есть предложения, каким образом?
— Если бы мы знали имена людей, которые содержатся в плену, то с помощью Николая можно было бы узнать, где они жили и чем занимались, — сказала Изольда. — Все эти люди умерли не так давно. Если Маэстро нужна была книга или что-то в этом роде, он наверняка воздействовал на домашних того человека. Может быть, вселялся в кого-то из них. А может, до сих пор время от времени вселяется — ведь сам он не материален, даже страницу перелистнуть не может. Такие вещи не проходят бесследно. И если мы сумеем выйти на этого человека…
— Ну да, разумно, — поддержал Денис. — Тимур, ты сможешь узнать имена пленников?
— Как? Сказать Маэстро, что выбираю имена для будущих детей, и у меня фантазия закончилась?
— Ну, я бы придумал что-нибудь позамысловатее. Но при твоей нерасположенности к творческим изысканиям…
— То есть, по простому пути мы пойти не хотим?
— В смысле?
— В смысле — запросить у того же Николая список людей, которые умерли за последние три месяца. Маэстро ведь начал действовать примерно в это время. Нужно убрать из списка тех, кто не подходит по возрасту — женщин старше пятидесяти и мужчин моложе двадцати пяти, например. Потом я отброшу пустышек — могу это сделать по фотографиям. А на тех, кто останется, буду пристально смотреть и сравнивать с теми, кого видел в подземелье.
— Голова, — оценил Денис. — Понял. Свяжусь с Николаем… Ну что, на этой прекрасной ноте — всё? Сворачиваемся?
— Погоди, — остановил я. — Ты мне вот что скажи, академический умник. Закат — это во сколько? У меня теперь интернета под рукой нет. А из окна не то, что закатное — никакого солнца не показывают. Оно в этот квартал, по-моему, даже заглядывать стремается.
— К девяти часам приходи, — сказала Мстислава. — Упырь-то — с тобой ведь потащится?
— Наверное. Вряд ли откажется послушать, как видящие друг на друга матом орут.
Мстислава вздохнула.
— Если что — сам понимаешь. Не обессудь.
— Да понимаю, не маленький. На самом деле вы ничего такого обо мне не думаете. И бить будете понарошку.
— Тебя побьёшь, — ухмыльнулся Денис. — Пустышек много не пригоняй, понял? Потом их чёрта с два от отеля отвадишь. Так и будут лететь, как мухи на… на мёд.
— Понял. Мстислава Мстиславовна! Я тут подумал. Если Маэстро сумел вселиться в Кондратия и Кима, то…
— То его ждёт сюрприз, — пообещала Мстислава. — Не беспокойся, Тимур. Мы тоже не лыком шиты.
Закончив разговор, я задумался, куда спрятать телефон. Хрен его знает, Маэстро, как и что он видит в призрачном и реальном мире, лучше перестраховаться. Блуждая по кухне, взгляд наткнулся на пережиток советской эпохи, сохранившийся только в таких домах и в таких квартирах — антресоль. Все мои знакомые, начиная ремонт в старой квартире, первым делом отрывают антресоль. Если, конечно, её не оторвали до них.
Я подставил табурет, открыл деревянную дверку и сунул телефон между коробкой, из которой торчала ёлочная мишура, и растрескавшимися резиновыми сапогами, воткнутыми голенищами друг в друга.
Спрыгнув с табурета, решительно направился к двери. Мало ли, сколько мне тут ещё зависать доведётся. Надо хоть воды питьевой купить и на обед чего-нибудь.
Прошёл через дверь в призрачном мире, естественно, и, остановившись на площадке, посмотрел на пожирателя. Оставленный наблюдать за мной, он болтался посреди лестничного пролёта, ведущего вверх.
— Не курю, — сказал я.
— Что? — удивился пожиратель.
— Не курю, говорю. Нет, не спортсмен.
— Я тебя не понимаю.
— Да? Ну, извини. Просто там, где я рос, если в подъезде кто-то сидит, то вопросы плюс-минус одинаковые, у меня ответы уже на автомате выскакивают.