— А ты давно на этой работе? — Не сказать, чтобы Еву так уж волновал этот вопрос. Просто разговаривать было спокойнее, чем лезть в непроглядную темноту молча.
— Не очень.
— Ну, сколько лет?
— Едва за двести перевалило.
Ева обалдело замолчала. Денис рассмеялся.
— По сравнению с Мстиславой — пацан зелёный… Так, ну всё. Тут уже можно прыгать.
Ева посмотрела вниз. Увидела каменный пол и стоящего на нём Дениса. Но прыгать не рискнула, так и слезла по ступеням.
Пожиратель стоял перед ними. Поднял руку, указывая направление:
— Туда. Тут недалеко.
Денис нахмурился.
— А ты?
— Я не могу идти дальше. Хозяин закрыл нам вход в пещеру.
Денис усмехнулся.
— Логично. Погреб со жратвой надо запирать, чтоб дворовые собаки не лазили. Стой тут. И ты — ни с места. — Это он сказал уже Еве. — Сначала проверю, что за защита стоит.
В следующую секунду в руке у Дениса появилась сабля. Ева ахнула.
— Ух ты! Это настоящая?
— Настоящая тоже есть. Не мешай, пожалуйста.
Денис, держа саблю перед собой, медленно пошёл вперёд. По мнению Евы — в пустоту. И чему тут мешать, спрашивается?
А в следующую секунду она увидела. Пустота перед Денисом замерцала.
— Так и думал, — донеслось до Евы. — Повторяется! Старую обезьяну новым фокусам не выучишь… Иди сюда.
Ева подошла к нему. С опаской посмотрела на мерцание — оно было похоже на ядовитую паутину. Ева никогда не видела ядовитую паутину, но была уверена, что выглядеть она должна так.
— Самой простое — пробить защиту, — сказал Денис. — Я могу это сделать, но боюсь, что тогда Маэстро всполошится. Так что действовать будем аккуратно. Помню, поймали как-то мои орлы одного французишку. Сказали, кур из курятников таскал до того изящно, что ни одна не пикнула! Я не поверил, велел показать. Показал. Взаправду, не пищат. Допросил его, вором оказался. Из тюрьмы выпустили, чтобы в солдаты забрать. Кого только не держали во французской армии… Ладно, пустое. Сейчас, смотри: я эту дрянь аккуратно разрежу, край придержу. Тебе надо пробраться внутрь так, чтобы не задеть защиту. Задача ясна?
Ева поёжилась.
— А если задену?
— Будет неприятно. Ощущения — как будто с тебя заживо сдирают кожу. А потом, вероятнее всего, здесь появится Маэстро… В общем, лучше не задевай.
Ева посмотрела Денису в глаза в надежде, что тот шутит. Но он смотрел серьёзно.
— А что ты с ним сделал? — спросила Ева.
— С кем?
— Ну, с тем французом. Который в курятники лазил.
— Повесил, — удивился Денис. — Что ещё-то с ним делать? Всё, хватит болтать.
Он перехватил саблю и аккуратно провёл клинком по мерцающей преграде — вниз и влево, образовав треугольник.
Посыпались искры. Денис концом сабли отогнул треугольник в сторону. Сказал Еве:
— Лезь.
То ли оттого, что он понизил голос, то ли из-за истории о повешенном человеке, рассказанной так запросто, словно убивать — в порядке вещей, Еве стало жутко. Дениса, пять минут казавшегося веселым и беспечным, словно подменили. Теперь он смотрел серьёзно и настороженно. Ева поняла, что ослушаться не посмеет. Согнулась и полезла в треугольное отверстие.
Со страху проделала это так изящно, что сама удивилась. Денис скользнул вслед за ней. Получилось это у него, взрослого мужика, куда ловчее, чем у Евы. Но мысль о том, где он так насобачился, мелькнула на краю сознания, в следующую секунду стало не до неё. Ева увидела пещеру, о которой рассказывал Тимур.
Висящие на разных уровнях гамаки. И лежащих в них призраков.
Гамаки не качались, они будто застыли. И всё здесь выглядело застывшим, словно само время остановилось.
Ева оглянулась на Дениса. Прошептала:
— А они живы, вообще?
— Были бы живы — тут бы не оказались. Ладно, я тебя понял. Как призраки, они живы. Просто, насколько понимаю, погружены в себя. Пока не трогаешь, молчат… Идём. Которая тут твоя соседка?
Анастасия Феликсовна лежала ближе всех к выходу. Глаза были полуприкрыты. Не спит — но, кажется, и не бодрствует.
— Поговори с ней, — шепнул Денис. — А я пока попробую сам символ поискать. Чем чёрт не шутит, вдруг найду…
— А… А как с ней говорить?
— Да обыкновенно. Я лично для начала бы поздоровался. Юная барышня должна быть вежливой.
Денис отошёл. Ева помедлила. Потом обречённо сказала:
— Здрасьте.
Старуха, лежащая в гамаке, открыла глаза. Ева вздрогнула.
— По-моему, меня сейчас вырвет, — сказал я, когда мы с Маэстро вошли в больницу.
Здесь чувствовалось нечто, мягко скажем, невероятное. Если, например, призрачный отель дублировал в плане помещений настоящий (или, если точнее, настоящий отель повторял призрачный один в один), то с больницей ситуация была совершенно иной.