Обычно, если ложусь поздно, будильник мне до лампочки. Даже в памяти не остаётся, как его отключаю. Вот и в этот раз я его отключил, прежде чем лечь. Но когда около пяти утра у меня над ухом заорал петух, я тоже заорал и вскочил. Сон выбило моментально.
Я смотрел на петуха. Петух, стоя на тумбочке, смотрел на меня.
— Бли-и-ин… — Я потёр лицо ладонями. — И тебе доброе утро.
Петух повторил свой задорный клич. Я же, натянув джинсы и сунув ноги в тапочки, схватил до странного безучастную птицу под мышку и вышел из номера.
В коридоре немедленно наткнулся на идущего от лифта обитателя соседнего люкса. Это был лысый худой мужчина в очках и сером деловом костюме, со спортивной сумкой через плечо. Он с удивлением окинул меня взглядом, задержав его на петухе.
— Доброе утро, — по устоявшейся привычке сказал я.
— Доброе утро…
— Вам случайно петуха в номер не приносили?
— Н-не знаю…
— Вы проверьте. Безобразие, на самом деле. Заказал яичницу на завтрак, а принесли петуха. Ладно бы курицу, ещё худо-бедно понятен юмор. Но петух⁈ Пойду, жалобу напишу.
Обалдевший мужчина вошёл в свой номер, сперва заглянув туда с опаской. А я подошёл к номеру Вана и постучал.
Ван открыл спустя минуту.
— Это что? — показал я ему петуха.
— Петух, — сказал Ван.
— Вижу, что не курица. Спрашиваю, на кой-ляд ты его приволок ко мне в номер, больной извращенец?
— Аллельгия, — невозмутимо сказал китаец и чихнул. — Уноси!
— В смысле, «уноси»? Вот, ты красавец, конечно!
— Залежь его. Нам нужна только кловь.
— Не буду я его резать. Он этого не заслужил.
— Но нам нужна кловь.
— Твоя нация, Ван, очень жестокими категориями мыслит. Посторожи пока.
Я сунул петуха не успевшему сгруппироваться Вану, и тот его схватил.
— Стой! Тимул, ты куда?
— В аптеку за шприцем.
— А-а-апчхи!
— Вот-вот, и я о том же.
Аптека находилась недалеко, в том же доме, что и цветочный салон. Проходя мимо салона, я приветственно помахал хозяйке. Нарине Рафаэлевна, любовно собирающая букет, ответила кивком. Кажется, в отношении меня сменила гнев на милость.
В аптеке я подошёл к прилавку.
— Будьте добры, от аллергии что-нибудь. И шприц.
С таблетками от аллергии вопрос решился быстро. Со шприцем внезапно возникли сложности.
— Какой вам шприц? Двойку, пятерку?
— Не знаю. Мне чтобы кровь взять. У петуха.
— У петуха? — изумилась девушка в красивом зеленом халате, стоящая за прилавком.
— Ну да. Петух у меня как-то странно себя ведет. Крыльями бьёт, орёт на весь квартал. В агрессию, впадает, в общем. Того гляди, на людей кидаться начнёт. Ну, в смысле, на меня. Я на пятнадцатом этаже живу, а петух на балконе. Когда орёт, слышно, соседи жалуются. Да и в принципе беспокоюсь, раньше он себя так не вёл. Нестандартное поведение, понимаете? Может, конечно, это у него гены проснулись, мне говорили, что предки по материнской линии в петушиных боях участвовали. А может, петушиное бешенство — тьфу-тьфу-тьфу, конечно.
— Петушиное бешенство? — окончательно офигела девушка.
— Угу. Не слышали?
— Нет.
— Ну, и слава богу. Мерзкая штука. Вы мне шприц продайте, пожалуйста.
— Если для птицы, то, наверное, двойка нужна, — пробормотала девушка. — А вы сами будете кровь брать?
— Ну да. А что? Думаете, не справлюсь?
По выражению лица девушки было ясно, что она в принципе не знает, что обо мне думать. То ли сочувствовать переживаниям за питомца, то ли в психиатричку звонить.
В итоге мне продали два шприца поменьше и два побольше, на всякий случай. И резиновый жгут.
С аптечным пакетиком в руках я вернулся в отель. Постучался к Вану.
Выглядел он не очень. Аллергия успела расцвести в полный рост. Глаза у Вана слезились, нос распух, а рот кривился.
— Апчхи! — приветствовал меня Ван.
Я вошел в комнату. Петуха нигде не увидел.
— Ты! Живодёр! Уже зарезал, что ли? Кровь собрал, останки уничтожил?
Ван молча ткнул пальцем в закрытую дверь ванной комнаты. Я открыл. Петух, сидящий в раковине, возмущённо заорал.
Справедливости ради, было от чего. Чёрную пернатую тушу обмотали красным шёлковым шнуром с красивыми кистями на концах. Петух больше не мог махать крыльями. Он и ходить-то толком не мог.
Увидев меня, подпрыгнул в раковине — демонстрируя, до чего довели бедную птицу. И снова негодующе заорал.
— Лежь, — сказал Ван.
И протянул мне кинжал из тёмной стали. На клинке мелькнул красивый волнообразный узор. Лезвие было обоюдоострым, похожим на зуб хищного животного. И у широкого основания — зубцы. Рукоять обмотана то ли кожей, то ли чем-то подобным.