Покойник в гробу лежал самом дорогом, из красного дерева. Сам гроб темный, и покойник должен быть в черном костюме. А тут смотрю, что-то красное, пятнистое…
Я вам говорила, Сташенко эксперты вскрытие делали, ну а потом, как обычно, полость зашили, и покойника наши лаборанты к похоронам приодели, чтобы все нормально выглядело. Но тогда я на него как посмотрела — меня стошнило.
Одежда у трупа была задрана, внутренности выворочены и по всему гробу разбросаны. Он как под одеялом лежал красным. Запах стоял… ну, не фруктами пахло. А самое противное, рот у мертвеца открыт был, и в него… как бы поприличнее сказать… туда ему кто-то гениталии запихнул, их у него отрезали.
Вот так вот. А похороны они по высшему разряду заказывали.
— М-да… — Я уважительно кивнул. Такого и нам с Валеркой не придумать.
А коллегу пробило на смех:
— Видел я этого Сташенку… На понтах весь такой, крут просто невообразимо… Представляю его с ху… ой, то есть с гениталиями, во рту. Смешно, наверно, было?
— Нет, не смешно.
— Да? — Удивился Валерка. — Что же тогда было? — Света вздохнула:
— Что было… Розенталь ближе всех стоял, и его первым поймали. Я, слава богу, сбежать успела. На второй этаж из холла лестница ведет, и вокруг галерея такая с пальмами — в этом здании после кинотеатра одно время ресторан был, от него пальмы и остались. Я в пальмах спряталась, и через открытую дверь в зал прощаний было видно, что с шефом делали.
— И что, сильно били?
— В общем… хуже. Сначала его один из казино — он за эти дни часто в бюро заходил — схватил Розенталя за шкирку, заорал „Что ж вы, гады, с уважаемым человеком сделали?“ и ткнул его лицом прямо в то, что в гробу было раскидано… Как вспомню, мне дурно.
Я налил Свете коньяка и спросил, что же было потом.
— Потом другой, тоже из казино, схватил крышку гроба и заехал Розенталю по голове… У него до сих пор что-то с головой. Странный он теперь.
— А дальше?
— Дальше они его били все вместе ногами, а когда надоело — бросили на пол, подняли гроб и сверху на него уронили. „Получай гнида, от Василия Николаевича.“ Сташенко вывалился, и Розенталь был весь… Ну, в этом самом весь. Нажрались эти родственники и близкие тогда, конечно, страшно.
Розенталь после этого весь грязный был, они его дальше бить побрезговали, пошли бюро громить. Перевернули все, второй этаж подожгли, какой-то недоделанный даже две гранаты в окно выкинул.
Но самое страшное они в подвале устроили. В морге тогда несколько сотен трупов было. Я сама не видела, но наш сторож рассказывал — ему, кстати, повезло, только два ребра сломали и уши отрезали — так вот, сторож рассказывал, как они покойников из холодильника выволакивали, брали за ноги и били головами об стену — у нас потом весь подвал тухлыми мозгами был забрызган. Несколько тел они вспороли, отрезали им… то же, что и Сташенко, а эти самые места запихивали кому куда… там несколько старушек было… Их в тот же вечер должны были хоронить, родственники их как раз пришли…. Нет, не могу дальше рассказывать. Лучше еще налей.
Я налил ей коньяка, себе сока и заказал еще. Расходы на бар явно оправдывались.
— А что же милиция? Ты говоришь, они гранаты рвали. Неужели никто не приехал?
— Ой, да приезжали, толку с них… Там один, который потрезвее был, вышел к их машине, говорит — „Начальник, такое дело… Друга провожаем. Это был салют, последний салют его памяти… Неужели ты меня не поймешь?“ — и сует ему деньги. Тот понял и уехал.
— Ну, понятно. Так обычно и бывает.
Валерка тоже выпил коньяка и икнул.
— Как же они не убили шефа-то вашего?
— Я тоже сначала удивилась… А потом, кажется, поняла. Они, хоть под пьянку резвились, но и о деле не забывали. Такая обида — начальству похороны испортили — это же отличный повод…
— Денег на заведение повесить?
— Конечно. Если бы они все с асфальтом сравняли и Розенталя грохнули, с кого бы они потом неустойку требовали? То-то смотрю шеф в последнее время такой грустный ходит, и на работе все реже появляется.
— Изыскивает резервы?
— Да, кажется… Но бюро под откос катится. Пора мне другую работу искать.
— Да уж, это точно. Ты не думала, что если твой шеф денег не найдет, друзья и близкие опять банкет устроят? Двумя гранатами они тогда не ограничатся.
— Хватит пугать, мне и так страшно. Почему вы думаете, что все так будет?
— А почему нет? Нашли, кто шутку со Сташенко разыграл?
— Нет, хотя очень старались.
— Ну вот, получается, шеф твой крайний. Кстати, как он выглядит?
— Розенталь? Ну, ему где-то лет сорок пять, высокий, волосы черные, брови сросшиеся, взгляд такой… как у дешевых артистов, когда они дьявола хотят изобразить.
— Типа сумасшедшего ученого из мультиков?
Света улыбнулась:
— Да, что-то есть… Раньше это меньше было заметно, но после того, как ему крышкой гроба заехали… Иногда молчит целыми днями, а время от времени его какие-то идеи посещают — вот, недавно сказал, что собирается на подводную рыбалку. Поручил мне узнать, сколько стоит акваланг. Ну не идиот ли?.. У нас три года здание не ремонтировали, на зарплату денег нет, а ему нужен акваланг… Хотя он всегда со странностями был.
— Слушай, по-моему я его где-то встречал. У него шрама на лице нет?
— Как раз есть. На левой щеке у него такой странный шрам — не знаю откуда, он вообще о себе никогда не рассказывал. Почему-то мне кажется, что его чем-то таким разодрало… может быть, длинным осколком стекла… Когда просто лицо поцарапано, следы другие бывают.
— Извилистые, да?
— Точно, а у него шрам прямой совсем. Я всегда удивлялась, но спросить, конечно, неудобно — он вообще не тот человек, с которым можно так просто поговорить. Только по делу и коротко совсем.
— Да, бывают такие люди… Слушай, а как получилось, что не нашли того, кто выпотрошил Сташенко? Искали же хорошо?
— Да они просто достали. В день похорон, естественно, все, кто смог, по домам разбежались. День дома сижу, второй — уже стала по объявлениям газетным звонить — все, думаю, накрылась работа. И тут звонит мне секретарша Розенталя. „Ты, — говорит, — почему сегодня не пришла? Я просто обалдела. А она: „Розенталь сказал, что у нас некоторое недоразумение произошло, но этот не повод прогуливать. Приходи завтра“. Вот так, недоразумение.
Ну, я прихожу на следующий день утром, как обычно… Там опять все те же лица. Я как этих уродов из казино увидела — мне аж плохо стало. А они всех в тот самый зал согнали и часа четыре допрашивали — кто покойника к похоронам одевал, кто после этого в зал мог зайти, у кого ключи были — обо всем.
— Подожди… Тут может быть много интересных деталей. Прежде всего: чтобы казенщику внутренности выпустить, нужна была какая-то медицинская подготовка? Слышала, наверное, что у Джека-Потрошителся точно было медицинское образование — он проституток так профессионально резал…
— Нет, образование для этого не обязательно. Я же сказала, что ему до этого медэксперты вскрытие сделали, они пули доставали. А тот, кто его выпотрошил, просто задрал ему одежду, разрезал швы, которыми полость зашили, вытащил все наружу… Ну и штуку эту отрезал и в рот засунул, извращенец. Диплом врача для этого не нужен.
— Скорее, нервы нужны железные. Или привычка к покойникам.
— Ну, такая привычка есть, в общем-то, у всех, кто в бюро работает. Хотя если подумать… Я, помню, как-то обедала вместе с экспертами, и они вспоминали, как в молодости в институте прикалывались, на практике в прозекторской… Тут, наверное, ты прав. Врачу это проще было сделать. Получается, это мог сделать или врач, или…
— Или отморозок полный. И любой из вашей конторы тоже смог бы…
— Да, наверное, многие… Тем более что платил Розенталь плохо. Все обещал повышение, да как-то у него, понимаешь, не получалось: обстоятельства такие. Хотя сам он жил неплохо. У него мерс был шестистотый (после этого случая он его продал), мы любовницу его раз видели — на ней такая шуба была — девчонки наши позеленели, как покойник двухнедельный… А на зарплату нормальную у него никогда денег не было. Теперь об этом и говорить нечего.