— Дипломат!
Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. Зафир и бей склонились, в их глазах была смесь беспокойства и… уважения?
Проморгался, стряхивая с ресниц солёные капли. Впереди всё ещё плясали тёмные точки, но постепенно зрение приходило в норму.
— Клянусь кровью, — начал Мустафа, — я ошибся в тебе. Твоя молодость… — он качнул головой, подбирая слова. — Ты воин, каких ещё поискать, в тебе нет страха. А твоя сила… — бей замолчал на мгновение. — Я рад, что на моём жизненном пути попался такой враг. Боги показали, что противник может меня многому научить. Признаю, ты уже не раз спас мою жизнь! Прости меня, русский.
Я с трудом сдержал смех. Час назад этот турок лежал в луже собственной крови, истекая на полу каюты, а теперь философствует о врагах и богах.
— Целоваться не буду! — хмыкнул я, отплёвываясь от морской воды.
Бравада бея как-то сразу утихла. Он отступил на шаг, растерянно моргая. Не ожидал сарказма в ответ на свою высокопарность?
Зафир помог мне подняться, и я прислонился спиной к борту нашего нового транспорта. Ноги дрожали от слабости, но стоять могу. Уже хорошо. Оглядел пассажиров и экипаж: людей много, места мало. На пиратской шхуне явно не рассчитывали размещать столько народу. Как говорят у нас, в тесноте да не в обиде.
— Из-за русского уничтожен корабль! — заявила турчанка, пробираясь ко мне сквозь толпу.
Я вопросительно посмотрел на Зафира, тот шёпотом перевёл её слова. Понятно. Значит, решила натравить на меня пассажиров? Устроить бунт? Перевести стрелки? Нет, девочка, ты не с тем связалась. Я деспот и тиран в душе, а тираны не терпят соперников.
Схватился за плечо турка и подтянулся, чтобы казаться выше. Нужно было быстро переломить ситуацию в свою пользу.
— Переводи, что я сейчас скажу, — кивнул Зафиру, глядя прямо в глаза турчанке. — Господа! На вас напали ваши же пираты. Удивительная страна, ничего не скажешь… — я сделал паузу, оглядывая собравшихся. — Я ваш враг. Русский, который едет к султану подписывать позорный для турок мир.
Повисла гробовая тишина. Даже Зейнаб заткнулась, не ожидая такого прямолинейного заявления.
— Вот только я, враг, спас ваши жизни! — мой голос окреп, зазвучал увереннее. — Я дал отпор пиратам, убил их и захватил это судно.
— Если бы ты не начал, то они бы просто взяли товары и ушли! — фыркнула турчанка, вздёрнув подбородок.
Зафир торопливо перевёл, виновато посмотрев на меня, как будто ему было неловко за соотечественницу.
Голова гудела от усталости и напряжения. К тому же эта постоянная канитель… Говоришь фразу, ждёшь перевода, потом ответа, потом снова перевода. Утомительно.
— Хорошо сказать «кому-то», — я нарочито медленно окинул взглядом фигуру турчанки. — Не знаю, видимо, девочек тут не учат молчать в присутствии мужчин. Так ещё они почему-то решают, что могут спорить с мужчинами. Учить их, — усмехнулся, добавив: — чести, достоинству и долгу.
Было видно, как Зейнаб подавилась словами. Лицо её залилось краской то ли от гнева, то ли от унижения. Ещё бы, такое оскорбление, да на глазах у всех!
Среди пассажиров поднялся гул, и мнения явно разделились. Часть смотрела на меня с недоверием, но многие кивали, соглашаясь с моими словами. Особенно мужчины. Классика: ничто так не объединяет, как общий враг.
— Кто считает, что я не прав? — спросил я, обводя взглядом собравшихся.
Зафир перевёл, и над толпой повисла тяжёлая пауза. Затем медленно и неуверенно поднялось несколько рук: десять человек, не больше. Среди них — турчанка, её слуги и телохранители.
Я указал на бунтовщиков, медленно поднимая ладонь:
— Вы! За борт!
Простая фраза, но сколько в ней силы. Руки начали опускаться, на лицах — смесь страха и недоверия. Неужели я серьёзно? Неужели правда выброшу их в море?
— Ты не посмеешь! — крикнула Зейнаб, но даже в её голосе проскользнула нотка сомнения.
— Корабль захватил я, — пожал плечами, стараясь выглядеть равнодушным. — Он мой.
— Это турецкий корабль! — заявила девушка, делая шаг вперёд. В её глазах блеснули слёзы ярости.
— Тогда моей стране только что объявили войну, — я снова пожал плечами, словно мне всё равно. — И вы все — мои враги.
Сжал меч крепче, чтобы видели: я готов драться, если придётся. Усталость временно отступила перед адреналином, снова бурлящим в крови.
Пассажиры и команда начали отстраняться от турчанки. Никто не хотел оказаться рядом с той, кого русский варвар определил как врага. Даже её телохранители выглядели неуверенно: явно не ожидали такого поворота.