Понятно. А то, что я стану мишенью — плевать. Хочешь спасти свою задницу — айда к нам. Молодец! Аж кровь забурлила. Красиво, так чертовски красиво они это провернули.
Вельможи в зале напряглись, ожидая моего ответа. Я чувствовал их взгляды кожей. Одни были наполнены презрением, в глазах так и читалось: «Дикарь не ценит оказанной ему чести». Другие — любопытством: «Что же ответит русский?» Третьи — откровенной враждебностью: «Как смеет отказывать самому султану?»
— Тогда у меня тоже есть условие, — произнёс я, глядя прямо в тёмные глаза правителя страны.
Температура в зале словно упала на несколько градусов. Мустафа рядом со мной резко вдохнул, не веря своим ушам. Посметь выдвигать требования самому султану? Такого здесь, видимо, давно не слышали.
— Условие? — так же медленно перевёл мне бей, как произнёс султан.
Глаза Сулеймана IV потемнели, но он сдержал первый порыв гнева. В конце концов, я ему нужен для каких-то планов, иначе не стал бы он разыгрывать весь этот спектакль.
— Прощу твою дерзость, — продолжил султан через переводчика. — Всё-таки мои люди тебе много зла принесли. Говори, что за условие.
Его пальцы, унизанные драгоценными перстнями, слегка постукивали по подлокотнику трона — единственный признак нетерпения или, возможно, раздражения. В остальном же правитель оставался невозмутимым.
Зейнаб, стоявшая всё это время с опущенной головой, подняла взгляд. В выражении её лица читалось… Любопытство? Страх? Трудно сказать. Но она явно была удивлена тем, что я не спешу хватать предложенное.
— Клятва крови от Зейнаб в верности, — озвучил своё условие чётко и громко, чтобы все в зале слышали. — По-другому мне не нужна эта девушка. И ещё вы впишите ваше пожелание в договор, чтобы ко мне не было вопросов в Российской империи.
Мустафа переводил мои слова, и с каждым звуком его голос становился всё тише. К концу он почти шептал, словно боялся, что его самого накажут за мою дерзость.
Зрачки султана расширились. Он явно не ожидал такого условия. По сути, я требовал превратить его подарок в гарантию безопасности, хотя это не исключит проблем. А они, сука, будут. Обязательно… Но так хотя бы официально смогу отрицать то, в чём и так не виновен.
— Я не могу пойти на это! — махнул рукой Сулейман, резко поднимаясь с трона.
В зале наступила тишина, настолько глубокая, что можно было услышать, как муха пролетает. Я уже приготовился им тут устроить то, что планировал. Обещал себе уйти с миром? Обещал. Но если не выйдет, если придётся дать отпор… Что ж, я готов.
Меня испытывали. Сам так делал когда-то: проверял стержень и на что готов человек. И я не собираюсь ломаться.
— Мне жаль, — покачал головой, сохраняя спокойствие. — Я честно пытался. Раз так, то тогда война продолжится. Сегодня же армия моей страны пойдёт в наступление.
На лице бея отразился ужас. Он явно не ожидал, что я откажусь от такого «щедрого» предложения. Мехмет за спиной отца напрягся, его рука инстинктивно потянулась к рукояти сабли, но он сдержался.
Я продолжил, словно и не заметил этих реакций.
— Поляжет много людей с вашей и нашей стороны, — подвёл итоги султан, словно разговаривал о погоде, а не о тысячах жизней.
— Не я её начал, — пожал плечами с наигранным безразличием. — Не мне решать. Приказали прибыть сюда, и я тут. Текст договора вам был известен изначально. Если вы решили его изменить…
Источник внутри пульсировал, готовый выплеснуть энергию наружу при первых признаках опасности. Паучки по периметру зала напряглись, намереваясь атаковать. Если это мой последний день, я как минимум заберу с собой половину их знати. И самого султана, если получится.
Сулейман IV медленно опустился обратно на трон. Его взгляд стал тяжёлым.
— Вопрос не в этом, мальчик. Я предложил тебе дары, а ты бьёшь мне по руке. За такое в нашей стране только одно наказание.
— Смерть! — улыбнулся я, не скрывая вызова в глазах. — Ну, раз так… Значит, не буду сдерживаться.
По спине стёк пот. Напряжение в зале стало в сто раз сильнее, чем на дуэли с Нишанджи. Рискую ли я? Да. Но я был готов к такому повороту, чего не скажешь о свадьбе, титуле и землях.
Мы буравили с султаном друг друга взглядами. Каждый ждал, кто сломается первый. Лица вельмож исказились от напряжения, шехзаде застыли в ожидании. Мустафа, казалось, вообще перестал дышать. И я не сломался. Турок отвёл глаза первым.
— Подожди! — махнули мне рукой. — Я обсужу это со своими людьми и Зейнаб.
Маленькая победа. Не отказал — уже хорошо. Теперь нужно закрепить успех, но давить слишком сильно не стоит. Позвольте султану сохранить лицо, и, возможно, он пойдёт вам навстречу. Урок дипломатии, который я усвоил ещё в прошлой жизни.