Ну что? Формально мы разделили ложе, только при весьма неожиданных обстоятельствах. Хотя едва ли это можно назвать брачной ночью в полном смысле слова.
Тепло её тела странным образом ускоряло восстановление. Или мне так просто казалось? Чувствительность постепенно возвращалась, начиная с груди и плеч, спускаясь по рукам к кончикам пальцев. Даже в ногах появилось слабое покалывание — верный знак того, что нервные окончания восстанавливаются.
Через мою ментальную связь с монстрами я продолжал наблюдать за работой Фираты и Тарима. Они организовали десятки мясных хомячков, чтобы те помогали переносить крупицы манапыли в специально отведённое хранилище. Маленькие твари носились туда-сюда, словно муравьи, каждый со своей крохотной ношей. Удивительная эффективность.
Планы для новой территории становились всё чётче. Я видел, как запустить развитие мёртвого края, как превратить его в процветающий оазис. И мои монстры сыграют в этом ключевую роль. Степные ползуны будут восстанавливать почву, песчаные змеи — расчищать подземные воды, прокладывая новые русла.
В полудрёме мысли текли плавно, порождая всё новые идеи. Воображение рисовало картины будущего процветания — зелёные поля там, где сейчас только пыль и камни; полноводные каналы вместо пересохших рек; здоровый скот вместо костлявых, изнурённых животных; счастливые люди вместо запуганных, измождённых крестьян. И над всем этим — мой герб, символ рода Магинских. Этот маленький кусочек земли станет мостом между двумя империями, оазисом в пустыне политических интриг и военных конфликтов.
Ночь накрыла деревню тёмной вуалью. Сквозь щели в старых ставнях проникал слабый лунный свет, рисуя причудливые узоры на стенах. В соседней комнате негромко переговаривались служанки. За окном всё ещё бродили местные жители, несмотря на поздний час.
Зейнаб во сне прижималась ко мне всё сильнее, словно искала защиты или тепла. Её дыхание щекотало шею, волосы разметались по подушке, смешиваясь с моими. Странная ирония судьбы: она спит в объятиях человека, которого ещё недавно ненавидела всеми фибрами души.
Постепенно чувствительность возвращалась, волнами накатывая от центра к периферии. Странное ощущение, когда твоё собственное тело становится снова твоим, по частям, сантиметр за сантиметром.
Сквозь дрёму я ощущал, как Зейнаб беспокойно ворочается, что-то бормоча на своём языке. Кажется, ей снился кошмар — дыхание участилось, по телу пробежала дрожь. В какой-то момент она даже вскрикнула, но не проснулась. Я почувствовал, как по её щеке скатилась слеза, упав мне на плечо.
Забавно, но в этот момент впервые ощутил к ней сочувствие. Не жалость — нет, это чувство было мне чуждо. Скорее, понимание, что под маской надменной аристократки скрывается обычная испуганная девчонка, брошенная в пучину политических интриг.
Ночь тянулась медленно. Я то проваливался в беспокойный сон, то просыпался от ноющей боли в спине. Зелья продолжали своё действие, но процесс восстановления был мучительным. В какой-то момент почувствовал, как Зейнаб просыпается, осторожно поднимается и приносит влажную ткань. Она аккуратно протёрла моё лицо, смахнула выступивший пот со лба.
— Боишься? — спросил я, приоткрыв глаза.
— Нет, — ответила девушка после паузы, не глядя на меня. — Может быть, уважаю. Или ненавижу. Ещё не решила.
— А спасти пытаешься почему?
— Потому что ты мой муж, — просто ответила Зейнаб, словно это объясняло всё. — И если ты умрёшь, меня отправят в гарем к какому-нибудь старику. Таковы правила. А ты… Ты хотя бы не трогаешь меня без моего желания.
— Весомый аргумент, — усмехнулся я, чувствуя, как немеют губы от усталости.
— Спи, — прошептала турчанка, проводя прохладной тканью по моему лбу. — Тебе нужны силы.
Снова провалился в сон, но на этот раз более глубокий, почти целительный. Тело отдыхало, восстанавливаясь с невероятной скоростью благодаря зельям.
Когда взошло солнце, я открыл глаза, чувствуя себя значительно лучше. Зейнаб всё ещё спала рядом, обнимая меня во сне. Её рука лежала на моей груди, словно проверяя, бьётся ли сердце. Она что-то бормотала сквозь сон, слова на турецком смешивались с тихими вздохами.
С удивлением обнаружил, что могу двигать руками. Осторожно поднял одну, проверяя подвижность пальцев. Почти нормально, только лёгкое онемение в кончиках, словно отлежал.
Вторая рука тоже слушалась. С ногами было сложнее: они всё ещё оставались неподвижными, но чувствительность вернулась полностью. Я ощущал каждый мускул, каждое нервное окончание. Пора вставать.