Это была изнурительная работа, требующая предельной концентрации. Каждого хомячка нужно было поймать сознанием, удержать достаточно долго, чтобы активировать перемещение, и при этом не выпустить из-под контроля тех, кто уже находится в новом вольере.
— Господин! — донёсся до меня голос Витаса. — Что происходит?
Я поднял руку, требуя тишины. Пот заливал лицо, иссечённое кровавым копьём кровяша, рана пульсировала от напряжения.
Наконец, последний хомячок оказался в новом загоне. Я запечатал барьер дополнительным слоем защиты и выдохнул, чувствуя, как напряжение отпускает.
Несколько минут истерической активности, и вся армия пушистых убийц оказалась в безопасном загоне. Они всё ещё метались внутри, пищали от возмущения, но постепенно успокаивались. Любопытно. Теперь, когда барьер отделял их от степных ползунов и песчаных змей, агрессия хомячков быстро сходила на нет. Вскоре они уже просто сидели кучками, умывались и снова мило пищали.
Похоже, мясные хомячки — естественные враги других моих монстров. Но теперь эта проблема решена, а у меня появилось новое пополнение в армии. Причём какое! Летающие, быстрые, манёвренные хищники.
Я выдохнул, чувствуя, как усталость накатывает волнами.
— Господин! — снова окликнул меня Витас
— Можете открыть ворота, — сказал я, проводя рукой по лицу.
Створки со скрипом отворились.
— Господин, — Витас подскочил ко мне, подхватил под локоть. — Вы в порядке? Что это было?
— В полном, — я устало улыбнулся. — Специальный вид монстров, которых выращивают в Османской империи, — соврал. — Их привязывают к крови хозяина, и они подчиняются, становятся домашними питомцами.
— Питомцами? — переспросил Медведь с нескрываемым ужасом в голосе.
— Ты сам видел, — усмехнулся я, позволяя вести себя к особняку.
— Они же… — Фёдор замялся, подбирая слова. — Они одни из самых опасных тварей. Их называют «летающей смертью» среди охотников. Говорят, от стаи мясных хомячков не уходил никто…
— Значит, теперь эта «летающая смерть» на нашей стороне, — пожал я плечами. — Удобно, не находишь?
Медведь что-то пробурчал, но спорить не стал. Витас лишь крепче сжал мой локоть, помогая идти к дому.
Меня проводили на кухню. Едва мы переступили порог, как запахи обрушились лавиной. Cвежий хлеб, жареное мясо, пряные травы, сахар, корица, сливочное масло… Все эти ароматы, раньше едва замечаемые, теперь ворвались в моё сознание, создавая в голове яркую, почти осязаемую картину.
Желудок отозвался протяжным урчанием. Я вдруг осознал, насколько голоден. Когда я ел в последний раз? В поезде? Кажется, целую вечность назад.
— Прикажете подать завтрак, господин? — спросил Жора.
— Да, — кивнул в ответ. — И пусть мои жёны придут.
Я решил не показывать, что могу немного ориентироваться через паучка. Такие козыри лучше держать при себе. Паучок, кстати, тоже начал уставать — слишком долго я использовал его зрение.
Слуга помог мне сесть за стол. Деревянная столешница оказалась прохладной на ощупь. Провёл пальцами по поверхности, чувствуя каждую бороздку, каждую неровность. Запах полироли для дерева смешивался с ароматами готовящейся еды.
На кухне сразу стало шумно. Забегали слуги, загремела посуда, зашипело масло на сковородах. Удивительно, как много звуков я раньше просто не замечал. Каждый шаг, каждый выдох, каждое движение теперь создавали настоящую симфонию.
Вскоре рядом со мной послышались шуршание платьев и знакомые лёгкие шаги.
— А вот и мы! — обрадовалась Елена.
— Соскучился? — спросила Вероника.
Мои жёны опустились по обе стороны от меня. Я почувствовал прикосновение тёплых пальцев к своим рукам.
— Мы покормим тебя, — в унисон ответили они.
Слышал, как слуги уставили стол блюдами. Запахи стали интенсивнее, заставляя рот наполняться слюной.
— Что тут у нас? — спросил я, пытаясь создать хоть какое-то подобие нормальности.
— Жаркое из говядины, — ответила Елена. — С гарниром из печёного картофеля и овощей.
— Свежий домашний хлеб с хрустящей корочкой, — продолжила Вероника. — Соленья, грибочки, салаты…
— И пирог, — добавила Елена. — Тот самый, с лесными ягодами, который ты так любишь.
Звякнули приборы.
— Позволь мне? — Елена положила кусочек мяса на вилку и поднесла к моим губам.
Я открыл рот. Мясо оказалось восхитительным — сочным, нежным, с лёгкой корочкой, пропитанной специями. Вкус был настолько ярким, словно я пробовал говядину впервые в жизни. Потеря зрения определённо обострила остальные чувства.
— Ещё? — спросила Елена, и я кивнул.