Уселся на стул, не сводя глаз (точнее, зрения паучка) с Лампы. Клятва крови должна начать действовать.
Тело рыженького затрясло. Сначала едва заметно, потом всё сильнее. Конвульсии нарастали, словно сквозь него пропускали электрический ток. Пена выступила на губах, стекая по подбородку.
Я вскочил и прижал его к кровати, чтобы он не свалился. Тело билось под моими руками с удивительной силой для того, кто ещё минуту назад казался полумёртвым.
Пока не развеивал последствия клятвы. Хотел увидеть, сработает ли эффект. Но Лампа не приходил в сознание, несмотря на продолжающиеся конвульсии.
— Давай же! — произнёс я сквозь зубы. — Ну!
Кровь потекла из глаз, рта и носа рыженького. Я контролировал процесс, готовый остановить это в любой момент, чтобы он не умер. Но ничего не происходило. Дыхание Лампы становилось всё слабее, прерывистее. Сердце сбавляло ритм.
Ещё несколько секунд. Рыженький хрипел, его глазные яблоки закатились так, что видны были только белки. Достаточно. Я остановил действие клятвы, мысленно разрывая узел, связывающий нас.
Тело тут же успокоилось. Конвульсии прекратились, дыхание выровнялось, хотя и оставалось слабым.
— Сука! — хмыкнул я и тяжело опустился на стул.
Не сработало. А я так надеялся, что подействует.
Сознание скребнуло понимание: «Могу потерять не только Лампу, но и дядю Стёпу». Сама эта мысль вызывала раздражение и ярость. Столько планов, столько идей, требующих умений алхимика… Всё рушится.
— Гос-гос-по-дин? — прозвучал вдруг слабый, прерывистый голос рыженького.
У меня словно камень с души упал. Я резко наклонился вперёд.
— Лампа! — вскочил. — Ты тут?
— Вы дома… — он говорил медленно, растягивая слова, словно каждое требовало невероятных усилий. — Я рад. Наконец…
Через зрение паучка увидел, как он открыл глаза — мутные, с расширенными зрачками. На губах появилась слабая, измученная улыбка.
Я улыбнулся в ответ. Хорошо… Хорошо… Пацан жив. Осталось понять, что с дядей Стёпой.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил, внимательно наблюдая за реакцией.
— Плохо, — тяжело выдохнул парень. — Всё тело болит, голова раскалывается.
Его щеки слегка порозовели — первый признак возвращающейся жизни. Я тут же дал ему зелья: лечилка, восстановление магии, выносливость. Вылил в рот одно за другим, придерживая голову.
— Поглоти кристаллы, — кивнул на то, что лежало у него на груди.
Лампа закрыл глаза, сосредотачиваясь. Кристаллы засветились ярче, энергия потянулась тонкими ручейками в его тело. Я видел, как каналы в источнике, ещё минуту назад едва различимые, начали наполняться, расширяться. Буквально за несколько мгновений камни осыпались горсткой серебристой пыли.
— Спасибо вам… — попытался он улыбнуться. Голос окреп, в нём появились знакомые нотки.
В моей руке появился заларак. Я прижал его к шее рыженького. Чёрная спица с душами руха и пирата завибрировала от предвкушения.
— Молодец! — похвалил. — Я почти купился.
— Павел Александрович? — выпучил глаза Лампа. В его взгляде мелькнул настоящий страх. — Что вы делаете?
— Хватит ломать комедию, дядя Стёпа, — надавил чуть сильнее артефактом. Острие упёрлось в нежную кожу, но пока не прокалывало её. — Ты же чувствуешь, какой он голодный. Стоит мне проткнуть шею, как тебя высосут досуха.
Заларак напрягся в моей руке, словно живое существо, почуявшее добычу. Чернота внутри него заклубилась.
Глаза парня изменились: страх исчез, а взгляд стал острым, расчётливым. Губы сжались в тонкую линию.
— Как ты понял? — манера речи рыженького тут же изменилась. Голос стал глубже, в нём появились властные, уверенные нотки, не свойственные рыженькому.
— Где Лампа? — повторил вопрос, не убирая заларак от его шеи. — Сейчас день, и должен быть он. Ну!
Лицо рыженького исказилось гримасой, похожей на сожаление. Он на мгновение закрыл глаза, а когда открыл их снова…
— Его нет… — сквозь зубы ответил мне алхимик.
Глава 12
— Не понял… — повторил я, надавливая залараком чуть сильнее.
— В этом теле его больше нет! — проглотил дядя Стёпа, сжимая зубы.
Пот выступил на лбу рыженького крупными каплями. Я заметил через зрение паучка, как его кадык дёрнулся, когда он сглотнул. Моя рука, держащая заларак, не дрогнула — я выжидал.
— Слушаю очень внимательно, — произнёс, продолжая надавливать.
Минуты шли одна за другой. Дядя Стёпа рассказывал, глотая слова, иногда морщась и закрывая глаза от боли. Он знал: я всё равно узнаю правду.