Чёрная спица в моей руке едва заметно вибрировала, жадно вытягивая крохи энергии. Не ради убийства, но достаточно, чтобы сломить сопротивление.
Через пять минут я отпустил рыженького и уселся на стул. Потёр лицо ладонями, словно мог стереть с него прилипшую усталость. В голове не укладывалось. Лампа, твою ж… Пацан решил перескочить ранг, копил кристаллы тайком ото всех, будто скупой рыцарь из легенд. Создал зелье и даже артефакт, со слов дяди Стёпы.
— Я его предупреждал, — голос старика в теле мальчишки звучал надломлено, — что нельзя так торопиться с рангами. Писал ему записки, пока управлял телом, но он упёрся как баран.
Я огляделся через зрение паучка. Комната рыженького — творческий хаос: баночки, колбы, свитки с формулами. И везде следы спешки, судорожных попыток достичь невозможного.
— Восьмой ранг, — покачал головой. — Со своим-то пятым решил сразу на восьмой. Самоубийца!
— Почти угадал, — хмыкнул дядя Стёпа, слабо улыбаясь. — На седьмой целился сначала, а там и до восьмого рукой подать.
Рыженький мечтал стать сильным магом, защитником, и всё из-за девушки. Евдокия — кажется, так звали ту, кто вскружила голову парню. Настолько, что он пошёл против всех законов магии.
— Я занял тело, когда пацан был на полу, — продолжил алхимик. — Он харкал кровью, источник рвался на части. Вокруг половина зелья разлита, артефакт активирован… — старик покачал головой. — Если бы не я, мальчишки бы уже не было. Выгорел бы к чертям собачьим.
— А что за артефакт? — спросил его, склонив голову.
— Хитрая штука. Кристалл, обёрнутый в плоть морозного паука. Должен был стабилизировать источник во время трансформации, но не хватило силы и умения. Пацан нахватался верхушек, — дядя Стёпа сплюнул. — О последствиях не думал.
Я мысленно выругался. Талантливый мальчишка, ценный алхимик для рода, но безрассудный. Мог бы совсем сгинуть. И всё ради чего? Чтобы впечатлить девчонку?
— А Ольга? — уточнил, вспомнив, что именно она обнаружила неладное.
— Дура эта… — мучился алхимик от боли. — Рукожопая малолетка, выгнать меня из тела залараком — это же нужно было придумать. Моя душа привязана к телу пацана и его источнику. Что она могла? Просто совпало то, что натворил мальчишка, и её самоделка.
Я остановил действие клятвы, и тело рыженького расползлось по полу, как тряпичная кукла. Молодость, помноженная на чувства, и вот результат. Человек поставил на кон всё ради мимолётного увлечения.
— Он… — начал я.
— Я кое-как смог защитить его душу, — дядя Стёпа поднялся, опираясь о стену.
Движения его выглядели неуклюжими, словно старик в теле Лампы управлял сложным механизмом, не зная всех рычагов.
— Привязал её к одному артефакту, но это ненадолго. Если пацана не запихнуть обратно, то уйдёт на перерождение… А вместе с ним и я.
Оказалось, что дядю Стёпу нужно переместить из тела, когда в нём есть Лампа. А то, что произошло, — крайний случай. Мальчишка сам себя выдавил, пытаясь провести ритуал, а старый алхимик удержал обоих на краю гибели.
— Кто-нибудь! — позвал я.
Тут же открыли дверь. Судя по шагам, служанка.
— Позовите мне Медведя, — приказал я, не оборачиваясь.
— Чуть не сдох… — выплюнул кровь рыженький, а точнее, дядя Стёпа в его теле. — Сука, только ты, Магинский, мог придумать заставить выйти меня из сна таким способом…
Я невольно улыбнулся.
— Как его вернуть в тело? — спросил, возвращаясь к главному.
— Нам нужен ритуал. Сложный, опасный и… — алхимик сел на кровать. Матрас прогнулся под его весом, хотя тело рыженького не назовёшь тяжёлым. — Твою ж… Ты слепой!
Я дёрнул головой, услышав изменение в его тоне. От сарказма и усталости не осталось и следа, теперь голос звучал встревоженно, с профессиональным интересом.
— Дальше что? — повернулся на звук.
— Усилитель магии нам требуется, — продолжил он. — Я сейчас не потяну такое, — хмыкнул мужик, а затем его голос изменился, стал серьёзнее. — Как тебя ослепили? А… Понятно. Грязная кровь? Хитрые ублюдки, смешали же две магии! Хоть у тебя и иммунитет ко многим ядам, но тут другое.
Я почувствовал его прикосновения — сухие пальцы старика в теле мальчишки. Они скользили по моему лицу, изучая повреждения. Дядя Стёпа не церемонился: крутил голову и выпускал магию, изучая.
— Да уж, — фыркнул он. — Целились в мозг. Если бы попали, уже бы трупом был. А так всего лишь ослеп навсегда.
Слова прозвучали настолько обыденно, словно речь шла о сломанном ногте или разбитой чашке. Вот она, профессиональная деформация — алхимик привык относиться к телу, как к материалу для работы.