— Как мне вернуть зрение? — задал вопрос, ради которого пришёл.
— Новое тело… — улыбнулся дядя Стёпа. Я услышал в его голосе усмешку. — Но знаю, что не вариант. Операция нужна — пересадить тебе новые зенки. Рискованно, конечно, но другого способа нет.
Мы обсудили детали. Под клятвой он заверил меня, что только так можно вернуть умение видеть. Человеческий глаз не подойдёт — слишком сложная структура, слишком много магии в моём теле. Нужно что-то другое, что-то… необычное.
Старик продолжил осмотр, его пальцы добрались до моей груди, где кожа соединилась со шкурой степного ползуна. И тут алхимик застыл. Даже через паучье зрение я заметил, как изменилось его лицо: глаза расширились, рот приоткрылся. А потом… Он заплакал. Вот прям как дитя разрыдался, упал на колени.
— Невозможно… — шептал алхимик, гладя мою кожу. — Невозможно… Слияние с монстром! Получилось!
Он молился, кланялся. Я, по его словам, сделал невероятное. Оказалось, что почти пятьдесят лет дядя Стёпа пытался пересадить себе какие-то части тварей, чтобы жить вечно, но не получалось. А у меня вышло.
— Как? — спрашивал он, хватаясь за мои руки. — Как ты это сделал? Какое зелье? Какой ритуал?
Я не отвечал. Не хотел разочаровывать старика тем, что никакого особого ритуала не было. Просто выживание, адаптация, удача.
На самом деле мне нужно очень подробно пообщаться с алхимиком. Показать ему всех монстров и узнать, что из них можно сделать. Уточнить про особенности тварей, если он в курсе. Мой непослушный заларак, слизь затылочника, степные ползуны и песчаные змеи… Столько всего… Но сначала — глаза.
Дядя Стёпа начал пытаться ранить меня ножом, который вытащил откуда-то из складок одежды. Я позволил ему это. Лезвие скользнуло по коже, не оставив следа, — магия степного ползуна защищала. Старик выругался, попробовал снова — сильнее, резче, и опять ничего. Только тихий скрежет, словно металл по камню.
— Трансмутация, — выдохнул он. — Ты создал живую броню… Или она создала тебя?
Дядя Стёпа продолжал бормотать теории, как у меня могло это получиться. Зачем-то кланялся в ноги, называя лучшим алхимиком в мире. Я не реагировал. Поверь, старик, я не лучший алхимик. Просто человек, который смог адаптироваться и выжить. И цена у этого была немаленькая.
— Господин! — заглянул в дверь Медведь, прервав поток восхищения дяди Стёпы.
— Найди Евдокию, — повернулся я на звук. — Девушку Лампы. Отведи её к нам в подвал, придумай что-нибудь, мол, для безопасности, и запри там.
— Павел Александрович? — замялся мужик. Чувствовалось, что он не понимает, зачем это.
— Выполняй, — махнул рукой.
Медведь не задавал лишних вопросов. Хлопнула дверь — значит, ушёл выполнять. Я снова повернулся к дяде Стёпе, который уже успокоился и начал мыслить яснее.
— Пойдём в лабораторию, — взял меня под локоть алхимик. — И девчонку свою из подвала забирай. Не нужно так смотреть! Ой, прости! Ха-ха-ха! — рассмеялся старик. — Я почувствовал усилителя и то, как она тренируется. Сильная девочка, умеет не только давать, но и забирать.
— Иди готовься, — кивнул ему. — А я пока спущусь к нашей гостье.
Рыженький вышел, и я остался один. Медленно выдохнул.
Позвал слуг, и меня повели в подвал. Крики по дому продолжали разноситься, как и звуки борьбы. Похоже, жёны и Изольда всё ещё выясняли отношения. Боюсь представить, что осталось от моего кабинета. И от Жоры, если он всё ещё жив.
А ведь я даже не выпустил Лахтину, которая начнёт говорить про свадьбу. И Фирату с Таримом. Так что пусть пока занимаются, потом удивлю их ещё раз.
Спустился вниз. Паучок следовал за мной по стене. Я экономил нашу с ним связь, чтобы иметь хоть какое-то зрение.
Воздух в подвале был прохладным, с лёгким запахом сырости. Пахло свежим бельём — чистые простыни, недавно высушенные на солнце, аромат чистоты. Звук моих шагов эхом отражался от каменных стен.
— Вот сюда, господин, — произнесла служанка, останавливаясь.
Открыли дверь, и я зашёл. Комната в подвале, где держали Александру, оказалась небольшой, но уютной. Подключился к зрению паучка и увидел кровать с мягким матрасом, стол, стул, комод. На полу — ковёр, приглушающий звуки шагов. Лампа давала тёплый, желтоватый свет. На столе лежали книги, чернильница, перо. Аскетично, но не похоже на темницу.
Саша сидела на кровати. При моём появлении она дёрнулась, но тут же взяла себя в руки. Пальцы нервно теребили край простого серого платья. Волосы убраны назад, открывая лицо — молодое, со следами усталости, но всё равно привлекательное.