— На счёт три, — скомандовал я. — Раз, два…
— Постой! — вдруг остановил меня алхимик, приподнявшись на локтях. Его лицо исказилось, словно от внезапной боли. — Если что-то пойдёт не так… Если я не вернусь… Скажи пацану, что не хотел красть его тело. Я просто… пытался спасти нас обоих.
Эта внезапная искренность застала меня врасплох. Дядя Стёпа, всегда язвительный, самоуверенный, внезапно показал свою человечность.
— Скажу, — кивнул я. — Обещаю.
Алхимик откинулся обратно на кушетку и закрыл глаза.
— Теперь можно, — произнёс он едва слышно.
Я посмотрел на Сашу, и девушка кивнула, что готова.
— Раз, два, три!
Мы начали. Я активировал магию. Тонкие потоки энергии потекли по моим каналам, устремляясь к рукам — сначала медленно, осторожно. Кристалл на лбу алхимика засветился мягким зеленоватым сиянием, впитывая энергию и трансформируя её.
И тут я почувствовал изменение. Мои каналы внезапно расширились, словно кто-то распахнул шлюзы плотины, позволяя реке прорваться. Магия хлынула неконтролируемым потоком.
Саша действовала. Её лицо напряглось, глаза полузакрылись, а губы беззвучно шептали какие-то слова. Пальцы, лежащие на плечах алхимика, слегка подрагивали.
— Ядро, — выдохнула она, — соединяю каналы…
Моя энергия словно удесятерилась. Я ощутил, как расширяются каналы, как открываются ворота источника, выпуская силу, о которой даже не подозревал. Каждая клетка тела вибрировала от переполняющей её энергии.
Кристалл на лбу дяди Стёпы вспыхнул ярче, но это был уже не мягкий зеленоватый свет — теперь он сиял ослепительно-белым, почти невыносимым для глаз. Пуговица на груди начала впитывать это сияние, словно крошечная чёрная дыра, поглощающая свет.
Дядя Стёпа задрожал. Его тело выгнулось дугой, будто от боли. Рот открылся в беззвучном крике. Глаза распахнулись, но взгляд был устремлён куда-то вверх.
— Держи его! — крикнула Саша, и я крепче сжал ноги алхимика.
Чувствовал, как под моими пальцами тело становится всё более прозрачным, словно истончается, теряет свою материальность. Или не тело, а душа дяди Стёпы выскальзывает из него. Я мог видеть это своим новым зрением.
Но что-то шло не так. Нить, которая прикреплена к телу, то утончалась, готовая разорваться, то снова становилась прочнее. Душа сопротивлялась, не желая покидать тело. Или тело не хотело отпускать душу.
— Он не выходит! — выкрикнул я, усиливая поток магии. — Тело не отпускает!
— Сейчас… — сквозь стиснутые зубы процедила Саша, и её глаза полыхнули странным светом.
Я почувствовал, как мои каналы расширились ещё больше. Теперь они горели от перенапряжения. Энергия текла с такой силой, что, казалось, я вот-вот взорвусь от её избытка. Кристалл на лбу дяди Стёпы начал вибрировать, готовый рассыпаться.
— Ещё! — крикнула Саша, и я открылся полностью, выпуская всю доступную мне магию.
Это было… потрясающе. Словно каждая клетка моего тела стала проводником энергии. Она текла сквозь меня, как бурная река, сметающая все преграды на своём пути. Я никогда не испытывал подобного ощущения силы и мощи.
Тело дяди Стёпы засветилось изнутри. Потоки света пробивались сквозь его кожу, очерчивая контуры костей, внутренних органов. Он больше не кричал, не дёргался, его дыхание остановилось, глаза остекленели.
На мгновение мне показалось, что мы потеряли старика. Но тут свет сконцентрировался в узкий луч, соединяющий тело с пуговицей. Через этот луч что-то перемещалось — крошечные сияющие частицы, стремительно летящие от тела к артефакту. Это душа дяди Стёпы. Она покидала тело.
Кристалл на лбу внезапно треснул, рассыпаясь мелкой пылью. Но процесс уже шёл своим ходом. Пуговица на груди алхимика почернела, впитывая в себя всё больше света. Она словно оживала, наполняясь энергией и сущностью дяди Стёпы.
И вдруг — тишина. Свет исчез, тело на кушетке обмякло. Саша пошатнулась, едва не упав, но удержалась за край кушетки. Её лицо было мертвенно-бледным, глаза закатились.
— Получилось… — выдохнул я, осторожно взяв пуговицу. Артефакт был горячим на ощупь и пульсировал.
— Потратила половину… своей силы… — Саша говорила с трудом, её голос был хриплым от напряжения. — Нужно… торопиться…
Я осторожно положил пуговицу с душой дяди Стёпы на стол — в маленькую шкатулку, которую он подготовил заранее. Рядом лежал медальон с душой Лампы, ожидая своей очереди.
Тело рыженького на кушетке выглядело странно, неестественно. Оно словно усохло, сморщилось, как мумия. Кожа приобрела сероватый оттенок, а губы почернели. Без души это был просто кусок плоти, пустая оболочка.