Тем временем мои люди начали эвакуацию раненых. Носилки появлялись одни за другими. Охотники аккуратно перекладывали тела с земли на брезентовые полотна.
— Осторожнее с ним! — рявкнул я, видя, как грубо обращаются с Витасом. — У него ожоги по всему телу!
— Простите, господин! — охотник стал действовать деликатнее.
Один из бойцов застонал, когда его перекладывали. Глаза открылись, замутнённые болью.
— Где… мы? — прохрипел он.
— Дома, — ответил я. — Потерпи, скоро тобой займутся.
— А остальные?
Я не ответил. Паренёк увидел правду в моих глазах и тихо застонал.
Сигнальные ракеты одна за другой взвивались в небо. Красные, белые, зелёные — весь спектр сигналов тревоги. Код означал: граф тяжело ранен, максимальная угроза, все резервы в бой.
— Машины! — кричал Петров. — Грузовики сюда! Быстро!
Нас понесли. Мужики бежали с носилками. Навстречу ещё ринулись люди. Они подхватывали остальных. Крики, команды звучали одна за другой. Вот так мы прыгали минут тридцать.
Гул моторов донёсся из глубины леса. Грузовики продирались между деревьями, ломая ветки и кусты. Первый транспорт остановился в облаке пыли. Из кабины выскочил парень с сумкой через плечо.
— Сколько раненых? — спросил он, оценивая масштаб катастрофы.
— Много, — ответил я коротко. — Тяжёлые ожоги, некоторые при смерти.
Он присвистнул и начал раздавать команды:
— Этого — в первую машину! Тяжёлый случай! А вон того можно во вторую, он попроще!
Началась организованная суета. Носилки грузили в автомобили, мужики делали экстренные перевязки прямо на месте. Кто-то стонал, кто-то молчал. Охотники делились своими зельями.
Меня поместили в отдельный грузовик вместе с кровяшами и монголами.
— Поехали! — рявкнул я, когда последние носилки исчезли в кузове.
Колонна из машин рванула через лес. Водители не щадили подвеску, гнали напрямик к особняку. Каждая кочка отзывалась болью, но я сжимал зубы и терпел.
Через полчаса показались крыши особняка. Я почувствовал огромное облегчение: «Дом. Безопасность. Наконец-то!»
Во дворе нас ждала целая армия. Георгий в своём неизменном костюме командовал носильщиками. Смирнов с дочерью готовили экстренные лечилки. Повара кипятили воду, горничные рвали простыни на бинты.
— Быстро всех внутрь! — заорал я, едва грузовик остановился. — Каждого раненого — на кровать! Алхимики, чтобы вылечили всех!
Началась новая суета. Носилки потекли в особняк нескончаемой рекой.
Меня внесли последним, потому что я так приказал. Попытались поспорить, но быстро заткнулись. Когда пронесли через порог родного дома, почувствовал, как напряжение схлынуло волной. Организм, державшийся на адреналине и силе воли, наконец получил разрешение отключиться.
Пришёл в себя в своей комнате. Открыл глаза и первым делом почувствовал: боли почти нет. Вот только всё, сука, адски чешется! Новая кожа наращивалась, заменяя сгоревшие участки.
Рядом расположились перевёртыши, Лахтина и негры. Они спали, положив головы на мою кровать.
Попытался сглотнуть, и словно металлическая стружка прошла по горлу. Поморщился от неприятных ощущений.
— Господин? — послышался знакомый голос.
Повернул голову. Георгий стоял рядом с кроватью в своём неизменном чёрном костюме. Лицо слуги выражало сдержанное облегчение.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он.
— Средняя прожарка, с кровью, — хмыкнул я.
Жора не оценил чёрный юмор. Его лицо оставалось серьёзным.
— Что случилось? — продолжил расспросы.
— Всё пошло не по плану, — пожал я плечами, морщась от боли. — Вмешалась одна тварь, и мы чуть не погибли. Докладывай обстановку.
— Витас… — начал слуга осторожно. — Жив. Алхимики взялись за всех пострадавших, но пока Лейпниш всё ещё без сознания. Ожоги серьёзные, особенно на лице.
Кивнул.
— Из тех, кого вы притащили, пятнадцать человек умерли по дороге, — продолжил Георгий. — Остальные выживут, но восстановление займёт недели. Монголы все живы, и шесть человек из ордена кровяшей — тоже.
— Хреново, — выдохнул я тяжело.
Двадцать пять выживших из ста — четверть моих лучших бойцов. Почувствовал, как пальцы вдавились в кожу на ладони.
— Слушай мой приказ, — приподнялся на подушке, превозмогая боль. — Кровяшей можно больше не бояться, они уничтожены полностью. Выжили только те, кого я притащил. Этих выхаживаем и держим в заточении.
Георгий кивнул.