— Свои собственные зелья? — тихо, почти шёпотом, ответил помощник Булкина.
Произнёс он это словно сам себе, но в тишине кабинета каждое слово прозвучало отчётливо.
Гаврила Давыдович буквально подавился воздухом. Его лицо мгновенно стало пунцовым, глаза выпучились так, что я забеспокоился, не выпадут ли из орбит. Он несколько раз попытался вдохнуть.
— Именно так, — кивнул я одобрительно. — Точно угадали, уважаемый помощник.
Булкин схватился за горло, пытаясь восстановить дыхание. Лицо его приобрело нездоровый красно-фиолетовый оттенок.
— Представляете моё изумление? — продолжил спокойно, наблюдая за мучениями. — Зелья с личными печатями моих алхимиков, с гербом рода Магинских продаются за бешеные деньги туркам.
Помощник торговца стоял как вкопанный, явно не понимая, почему вдруг стал таким откровенным. Его лицо выражало растерянность и лёгкую панику.
— Правда? — Булкин наконец восстановил способность говорить, хотя голос звучал хрипло. — Кто… кто посмел такое делать без разрешения?
Он пытался изобразить праведное негодование, но получалось неубедительно. Слишком много страха читалось в глазах.
— Мы, — спокойно ответил помощник, и хозяин особняка чуть не свалился с кресла. — У турок с поставками алхимии большие проблемы из-за продолжающейся войны. Они покупали у нас в десять раз дороже, чем те же зелья стоят в нашей столице.
Помощник говорил ровным, деловым тоном, словно докладывал о самых обычных торговых операциях.
— Спрос был огромный, конкуренции практически никакой, — продолжал он. — Мы наладили регулярные поставки через контрабандистов, которые знают безопасные маршруты. Прибыль составляла около девятисот процентов с каждой партии.
Булкин издал звук, напоминающий писк придавленной свиньи. Он открывал и закрывал рот, но слов не находил.
— Понятно, — медленно кивнул я, словно переваривая полученную информацию. — В десять раз дороже… Неплохая наценка для военного времени.
Поднялся с дивана и прошёлся по кабинету, разглядывая картины на стенах. Булкин следил за каждым моим движением, его голова поворачивалась, как у совы.
— Девятьсот процентов прибыли, — повторил я задумчиво. — Весьма впечатляющий навар для торговца.
Остановился перед большой картиной, изображающей торговый караван в пустыне: верблюды, нагруженные тюками, купцы в белых одеждах, бескрайние пески под палящим солнцем.
— Скажите, Гаврила Давыдович, — повернулся к торговцу, — вы, наверное, слышали о том, что мой род подвергся нападению?
— Конечно, слышал! — тут же выпалил Булкин, ухватившись за возможность сменить тему. — Мерзкие твари — эти кровяши! Чтобы они все сдохли мучительной смертью!
В его голосе звучало искреннее негодование. Одна из немногих правдивых эмоций за весь разговор.
— Атаковали ваш род, убивали ваших людей! — продолжал он с жаром. — Это же настоящее вторжение враждебной силы! Империя должна была защитить своих граждан!
— Да уж, — усмехнулся я. — Представляете ситуацию: возвращаюсь я с войны, на груди — ордена за храбрость, в кармане — медали за отличную службу…
Подошёл к окну и выглянул во двор, где в тени деревьев угадывались силуэты моих охотников.
— А род в это время разоряют и уничтожают враги, — продолжил я, не поворачиваясь. — Император и его ставленник делают вид, что это моя личная проблема. Мол, разбирайся сам, дорогой граф.
— Несправедливость! — горячо поддержал Булкин. — Вы служили Родине, проливали кровь за империю, а вас бросили в трудную минуту!
— Не говорите о несправедливости, — повернулся я к нему с холодной улыбкой. — Особенно вы.
Тон моего голоса заставил торговца съёжиться в кресле.
— Ваш род планируют уничтожить полностью, — неожиданно вмешался помощник Булкина. — Мы уже давно присматриваемся к землям Магинских и строим планы по их приобретению.
— Заткнись! — завопил ошарашенный хозяин особняка.
Он вскочил с кресла, размахивая кулаками, и набросился на своего помощника. Бил его по голове, по плечам, по спине — куда попадёт.
— Что ты несёшь, идиот? — кричал толстяк, продолжая колотить подчинённого. — Совсем ума лишился?
Помощник не сопротивлялся, стоял неподвижно. В его глазах читалось недоумение.
— Думаем купить ваши земли после суда, — продолжал он, несмотря на побои, — когда у вас отнимут титул и род официально прекратит существование.
— Сидеть! — рявкнул я.
Мой голос прорезал воздух, как удар молнии. Булкин замер с поднятым кулаком, медленно повернулся и посмотрел на меня. В его взгляде читался животный страх. Ноги подкосились, и он рухнул обратно в кресло. Пружины жалобно заскрипели под его весом.