Моё путешествие, которое изначально планировалось быстрым, затянулось и дало противникам драгоценное время на подготовку. Теперь каждый день промедления работает против меня.
— Есть идеи, как нам выбраться из этого города? — спросил я у Клауса.
— Пока размышляю над вариантами, — честно ответил он. — Ситуация действительно сложная. Все выходы тщательно контролируются.
Я лёг на узкую жёсткую кровать, закрыл глаза. Каждый мускул ныл от усталости.
Сон пришёл на удивление быстро, но оказался беспокойным и тревожным. Снились бесконечные погони, враждебные блокпосты, солдаты в синих мундирах. Несколько раз просыпался от собственного напряжения, прислушивался к ночным звукам за окном.
Рядом мирно храпел Клаус. Утром я проснулся от настойчивого стука в дверь.
— Завтрак готов! — прозвучал голос хозяина. — Жду внизу, в столовой.
Посмотрел на Клауса, который уже сидел на кровати и натягивал сапоги.
— Я заказал вчера вечером, когда выходил на разведку, — пояснил он.
Мы спустились в крошечную столовую при гостинице. Всего несколько столиков, стойкий запах жареного сала, кислой капусты и дешёвого чая. Хозяин молча принёс нам тарелки с серой кашей, куски чёрного хлеба и кружки с горячим чаем.
— Что нового в городе? — осторожно поинтересовался Клаус, пытаясь завязать разговор.
— Да всё то же самое, — устало вздохнул хозяин, опираясь на стол. — Солдаты ходят повсюду, всех подряд проверяют. Торговля практически встала. Простой народ очень недоволен.
После скудного завтрака мы поднялись обратно в номер. Клаус собирался идти искать возможности выбраться из города любой ценой.
Я остался один. Подошёл к окну, осторожно раздвинул занавески. Внизу, во дворе, играли дети — мальчишки азартно гоняли самодельный тряпичный мяч. Вроде бы мирная, идиллическая картина. Но даже здесь чувствовалось напряжение. Матери то и дело выглядывали из окон, окликали детей резкими голосам, не давали им отбегать далеко от дома.
Около полудня на улице показались знакомые до боли фигуры. Я пригляделся внимательнее и едва не вскрикнул вслух от неожиданности.
Костёв! Мой бывший сержант шёл по переулку в компании с Рудневой и ещё несколькими хорошо знакомыми военными.
Коля выглядел лучше, чем при нашей последней встрече. Заметно набрал мышечной массы, военная выправка стала уверенней и солидней. Из мальчишки он явно превращался в настоящего, опытного офицера.
Екатерина Руднева тоже сильно изменилась в лучшую сторону. Волосы отросли и были аккуратно уложены, лицо стало более женственным и привлекательным. Вместо строгой военной формы на ней было нарядное голубое платье в мелкий горошек.
Они шли, держась за руки. Значит, их отношения развивались в правильном направлении.
За парочкой следовали хорошо знакомые мне сержанты из бывшего отделения — Мехов, Сидоров, Петров. Все в чистой, выглаженной форме, с отличной военной выправкой.
Мне безумно захотелось резко вскочить с места и побежать вниз к своим старым друзьям и товарищам. Но это было бы крайне глупо: в молодом теле они меня точно не узнают.
Я припал к стеклу, стараясь расслышать их разговор. Голоса доносились снизу довольно отчётливо. Окно было приоткрыто, а говорили они не особенно тихо.
— Странное всё это творится вокруг, — задумчиво говорил Костёв. — Как наш командир мог просто взять и исчезнуть без следа?
— Честно говоря, не знаю, — отвечала Руднева, качая головой. — Но я абсолютно уверена: если что-то серьёзное произошло, у него обязательно была веская цель.
— Какая такая цель? — недоумённо спросил сержант Мехов.
— Точно не знаю, — призналась девушка. — Но я хорошо помню характер нашего командира. Он никогда не стал бы действовать опрометчиво, без чёткого плана.
Костёв энергично закивал.
— Я тоже в это свято верю, — горячо подтвердил он. — Этот человек честно воевал, постоянно рисковал собственной жизнью ради других, столько раз спасал раненых солдат. Лечил умирающих, помогал всем, кто нуждался в поддержке.
— А теперь его пытаются выставить врагом народа, — с горечью добавила Руднева. — Повсюду распространяют слухи, что он якобы опасный бунтарь и революционер.
— Полная чушь! — резко возразил Костёв. — Если бы действительно был против империи, разве стал бы добровольно отправляться дипломатом для заключения мира? Разве так отчаянно рисковал бы жизнью на войне?
Сержанты дружно закивали, полностью поддерживая своего товарища.