— Командир всегда был хорошим, справедливым человеком, — сказал Сидоров. — К простым солдатам относился по-человечески, никого не унижал.
— И сейчас они пытаются превратить его в монстра, — продолжил Петров. — Жандармы, сотрудники служб безопасности, обычные солдаты — все как один ищут его по стране.
Мне было очень приятно слышать эти слова. Значит, далеко не все поверили официальной пропаганде. Люди, которые меня лично знали, сохранили верность и доверие.
— Что же нам делать в такой ситуации? — с тревогой спросила Руднева.
— Ждать и верить, — твёрдо ответил Костёв. — Если командир действительно жив, он обязательно объявится рано или поздно. И тогда всё встанет на свои места.
— А если вдруг…
— Не смей так говорить! — резко оборвал её Коля. — Он определённо жив. Я это чувствую всей душой.
Они неспешно прошли дальше, и голоса постепенно затихли вдали. Я медленно отошёл от окна, на лице невольно играла улыбка.
Значит, у меня есть настоящие союзники даже в этом враждебном городе. Люди, которые мне искренне верят, несмотря на массированную пропаганду властей.
Через час с небольшим вернулся Клаус. Лицо у него было вполне довольное.
— Есть реальный вариант, — сообщил он, аккуратно закрывая дверь за собой.
— Какой именно?
— Один местный жандарм согласился нас тайно провезти. За соответствующие деньги, конечно.
— Сколько просит?
— Двести тысяч рублей, — ответил Клаус.
— Плевать! — махнул рукой. — Как это будет происходить?
— Он повезёт нас прямо в лагерь имперских войск, которые стоят у границы твоих земель. Спрячет в грузовике с военными припасами.
— Этот человек надёжный?
— Скорее, жадный, — философски пожал плечами Клаус. — А жадные люди обычно держат данное слово, если им действительно хорошо платят за услуги.
— Когда выезжаем?
— Сегодня ночью. Встречаемся у военных складов на самой окраине города.
Я задумчиво кивнул. План определённо рискованный, но альтернатив пока не просматривалось.
Остаток дня мы провели в вынужденном безделье. Хотелось бы сказать — в тщательной подготовке к операции, но реально мы просто отдыхали и периодически пили восстанавливающие зелья.
К вечеру Клаус стал слегка нервничать. Слишком многое зависело от честности неизвестного жандарма. Я же, наоборот, выглядел спокойным и уверенным.
— Не волнуйся, — успокоил его. — В любом случае мы прорвёмся. Дом уже совсем рядом.
В назначенный час мы покинули гостиницу. Хозяин проводил нас равнодушным, усталым взглядом — видимо, привык к постояльцам, которые приходят и уходят в странное время.
На окраине города, возле военных складов, нас действительно ждал жандарм. Мужик лет сорока, среднего роста, с хитрыми маленькими глазками и постоянной циничной усмешкой на губах.
— Деньги вперёд, — сразу же заявил он, протягивая руку.
Клаус достал пачку купюр и передал ему. Жандарм быстро пересчитал, довольно кивнул.
— Но это только половина, — добавил вор. — Остальное получишь на месте.
— Фамилия моя Петров, — представился мужик, пряча деньги во внутренний карман. — В грузовике вам придётся ехать в специальном отсеке с боеприпасами. Тесно и неудобно, но относительно безопасно.
— А если нас всё-таки найдут? — поинтересовался я.
— Тогда вы обычные дезертиры, которых я везу в штрафной батальон для перевоспитания, — цинично усмехнулся Петров. — Подходящие документы у меня заготовлены заранее.
Мы направились к грузовику. Обычная военная машина стояла среди десятка других, ничем особенным не выделялась. В кузове уже лежали аккуратные штабеля ящиков с боеприпасами. Между ними действительно оставалось совсем немного свободного места.
— Залезайте быстро, пока никто не видит, — нервно зашептал Петров, оглядываясь по сторонам.
Мы с трудом протиснулись между тяжёлыми ящиками. Места было катастрофически мало. Пришлось сидеть, согнувшись в три погибели, практически обнявшись.
Петров натянул брезент и привязал его. Мы оказались в абсолютной темноте. Резко запахло порохом и машинным маслом. Тяжёлые ящики давили с обеих сторон, дышать становилось трудно. Ощущение было крайне неприятное — словно нас заживо похоронили.
Грузовик завелся с натужным, хриплым рёвом старого двигателя. Машина дёрнулась и медленно тронулась с места.
Дорога оказалась на редкость ухабистой. Каждая даже небольшая кочка отдавалась острой болью в спине и коленях. Тяжёлые ящики угрожающе скрипели и покачивались, грозя в любой момент обрушиться на нас.