— Что-то ещё? — спросил.
— Есть личный разговор! — тут же выдал Дядя Стёпа, судя по манере.
— У нас тоже! — подали голоса перевёртыши.
— И у меня! — сказала Изольда.
— Как и я, — выпрямилась Лахтина.
Перевёл взгляд с одного на другого. Все явно ждали личной аудиенции. Интересно, настолько важно, что нельзя обсудить сейчас?
— Срочно? — уточнил у всех сразу.
— Да! — ответили они хором.
Уловил беспокойство в голосах. Возможно, не стоит откладывать, но сначала надо разобраться с остальными вопросами.
— Жора, господин Булкин не объявлялся? — посмотрел на слугу.
— Нет, — помотал головой мужик. — Ни сообщений, ни гонцов. Все пути перекрыты.
Это плохо. Булкин — важное звено в моих планах. Без его связей и возможностей многие схемы рушатся. Нужно найти способ связаться с ним, несмотря на блокаду.
— Тогда все свободны, кроме… вас, — указал на тех, кто требовал личной аудиенции.
Жора, Витас, Смирновы и Медведь вышли из зала. Я откинулся на спинку кресла и потёр лицо. Долбаное маленькое тело, огромных сил стоило давить в себе панику и мыслить трезво.
Ситуация сложная, но не безнадёжная. Если удастся прорвать блокаду и наладить систему тайных поставок. Если получится интегрировать военных в нашу структуру. Если монголы не ударят в спину… Слишком много «если».
— Я первая! — тут же вышла вперёд Лахтина.
Вдруг возникло чувство, будто я что-то забыл. Твою мать! Клаус…
— Ждите, я скоро! — вскочил.
Совсем запамятовал про вора. Ничего от пары часов не случится, наверно, но точно сказать нельзя. Сбежал по лестницам, выскочил наружу. Мужик продолжал сидеть на пауке, а паутина уже расслоилась.
Холодный ветер ударил в лицо, принося запах сырой земли и хвои. После тепла особняка тело мгновенно отреагировало. Мурашки побежали по коже, а дыхание стало видимым в прохладном воздухе.
Клаус был почти синим от холода. Сидел неподвижно, боясь пошевелиться, уставившись на паука немигающим взглядом. Отчаяние и усталость читались на его лице. Несколько капель пота скатились по вискам, несмотря на холод.
Подошёл к нему.
— Магинский… — стучал он зубами от холода, может быть, от страха или напряжения. Возможно, от всего сразу. — Ты забыл обо мне?
В его голосе звучала смесь негодования и паники. Это было понятно — сидеть верхом на огромном пауке, окружённым настороженными охранниками, явно не входило в его планы.
— Конечно же, нет! — ответил с серьёзным видом. — Просто были дела, которые не требовали отлагательств. Слезай давай.
Кое-как Клаус сполз с паука. Его ноги подкосились, и он едва не упал. Мои люди напряглись, готовые в любой момент пустить в ход оружие, их лица выражали глубокое недоверие. Внезапное появление незнакомца явно не внушало ничего хорошего. Но когда вышел я, на меня особо внимания не обратили: сопляк, подумаешь, прислуга из особняка.
Щёлкнули затворы, и уже начали направлять стволы на нас. Хорошо, что рядом был Медведь и всех успокоил.
— Отставить! Всё в порядке! — рявкнул он, глядя на меня с вопросом.
Кивнул ему, что не нужно вмешиваться. Вор упал на колени, как только коснулся земли.
— Что ж такое, ноги не слушаются, — заявил он, растирая дрожащие конечности. — Вот это у нас с тобой приключение вышло.
Его одежда была испачкана после поездки в грузовике, волосы спутаны от пота, а пенсне держалось на честном слове. Но глаза — острые и внимательные — быстро оценивали ситуацию. Мужик мысленно отмечал пути отхода, вооружение охраны, расположение зданий.
Кивнул ему и подал руку. Клаус поднялся, но его всё ещё штормило.
— Идём! — кивнул на особняк.
Придерживал его за плечо, и мы двинулись. На ходу поведал ситуацию в роду и об основном, что происходит. Избежал тех тем, о которых ему не стоит знать.
Вор поднял брови.
— И как ты собираешься быть? — спросил он. — Выхода нет. Тут абсолютно ничего не сделать, тебе проще сдаться.
В его словах не было злорадства, только холодный расчёт профессионального преступника, привыкшего оценивать шансы. Блокада, армия у границ, монголы за спиной… Любой здравомыслящий человек в такой ситуации признал бы положение безнадёжным.
— Да я смотрю, вы, господин вор, оптимист? — улыбнулся, открывая тяжёлую дубовую дверь.
Тепло особняка окутало нас. Клаус невольно вздохнул с облегчением, когда обжигающий воздух коснулся его промёрзшего тела.
— Дело не в этом. В изоляции ничего не сделать, — закончил свою мысль вор, оглядываясь по сторонам.
Его глаза жадно впитывали каждую деталь роскошного интерьера — антикварную мебель, картины в тяжёлых рамах, серебряные канделябры. Профессиональная привычка — оценивать стоимость всего, что может быть украдено.