Её голос стал ниже, бархатистее. Она намеренно покачивала бёдрами, приближаясь к столу. Глаза сияли предвкушением, а полные губы изогнулись в соблазнительной улыбке.
— Мы соскучились, и у нас есть потребности.
На слове «потребности» она сделала особое ударение, придавая ему недвусмысленный подтекст. Взгляд скользнул по моему телу, и в глазах девушки промелькнуло разочарование.
Поднял взгляд и потом указал на свой облик.
— Ничего не смущает? — вопрос повис в воздухе.
Вероника замерла, растерянно моргнула. Кажется, в пылу желания она забыла о моём нынешнем состоянии.
— О… — осеклась, не зная, что сказать дальше.
Неловкое молчание затянулось. Перевёртыши переглянулись между собой, не понимая, как реагировать. Тарим даже слегка покраснел, отводя взгляд.
Так, пора немного пополнить свою армию. Вышел из-за стола и подошёл к моим гуталиновым подопечным. Кольцо засветилось, и я переместил брата и сестру.
Посмотрел на Лахтину. Она пыталась что-то сказать, но тоже растворилась в сиянии артефакта. Пусть отдохнёт и успокоится.
— Изольда? — спросил я.
— Это разговор без лишних ушей, — тут же ответила дама.
Кивнул. Показал Веронике и Елене, чтобы оставили нас. Перевёртыши почему-то покраснели, но послушались. Вероника бросила через плечо многообещающий взгляд, словно говоря: «Мы ещё вернёмся к этому разговору».
Я подошёл к дяде Стёпе, который молча ждал своей очереди. В нынешнем состоянии — объединённом с Лампой — он выглядел странно. Черты лица постоянно менялись, словно лепились заново: то проступал облик рыжего мальчишки, то суровое выражение взрослого алхимика.
— Слушаю, — произнёс шёпотом.
— Рыженький и я… — лицо алхимика стало серьёзным. — Мы не сможем никогда разделиться, души наши соединились навечно. Я перепробовал всё.
В его глазах промелькнула тоска. Он не просто говорил, а признавался в поражении. Для алхимика такого уровня признать своё бессилие было почти физически больно.
— Главное, что оба живы, — парировал я.
— Это да… — кивнул и поморщился мужик. — Всю, сука, жизнь мечтал объединиться с сопляком, и так до самого конца.
Язвительность была его защитной реакцией. За ней скрывались настоящая боль и страх перед будущим. Я видел, как временами руки Лампы дрожали, — то ли от перенапряжения, то ли от внутренней борьбы двух сознаний.
— Всё? — прервал его.
— Нет! Помнишь, ты мне оставил степного ползуна и те металлические слепки из тел? — тут же собрался дядя Стёпа. — Кое-что вышло приготовить из них. Очень интересные штуки получились.
Глаза алхимика загорелись азартом. Несмотря на своё незавидное положение, он оставался исследователем до мозга костей. Новые открытия волновали его больше, чем собственное состояние.
— Молодец! — кивнул в ответ. — Чуть позже я приду, и всё покажешь. Что-то ещё?
— У меня есть идеи относительно твоего нового облика, — продолжил мужик. — Нужны несколько экспериментов, но, кажется, я смогу вернуть тебе истинное обличье.
Слова прозвучали как елей для ушей, и внутри всё заклокотало. Это бы сейчас мне очень упростило жизнь.
Посмотрел на Изольду. Быстро узнаю, что там у неё, и можно пробовать вернуть мою настоящую внешность.
— Идём прямо сейчас! — заявил я. — Минута.
Подошёл к перевёртышу, глянул на неё. Элегантная дама средних лет — статная, с идеальной осанкой и тонкими, аристократичными чертами лица.
— Павел, — мягким тоном начала мать перевёртышей. — Дело немного деликатное, поэтому я попросила обсудить лично.
Её голос был мелодичным. Она нервно теребила кружево на манжете, избегая прямого взгляда.
Да что это с девушками творится? Меня не было всего ничего. Может, заболели чем-то? А монстры вообще болеют? А те, кто наполовину люди? Тряхнул головой и прогнал мысли.
— Дальше, — кивнул я, торопя Изольду.
— Есть одна особенность у перевёртышей, о которой ты не знаешь, — её глазки блеснули. — Мы хищницы, монстры и люди.
— В курсе.
— Нам очень важно иметь хозяина… — смутилась женщина. — Наши инстинкты очень сильны. Намного больше, чем у обычных дам. Мои девочки… Они сейчас находятся в таком возрасте.
— Изольда, давай к сути! — прервал её.
Все мысли были заняты возможностью вернуть свой облик. Однако что-то в голосе матери перевёртышей, в том, как она нервничала, заставило меня насторожиться.
— Они сейчас в стадии и возрасте для продолжения рода, — выдала перевёртыш. — Если не понесут, то потом… — её голос стал тише, почти шёпотом. — Лишатся этой возможности навсегда, как я. Таковы особенности нашего искусственного вида. Если это произойдёт, то Вероника и Елена очень сильно изменятся. Станут агрессивными и неуправляемыми.